Борьба за свободную школу - [8]

Сообщение А. С. Буткевича.

Характер всякого союза или сообщества, взаимные отношения его членов определяются всецело преследуемою сообществом целью. Цель семейной школы — создать из детей не только знающих полезных работников, но и людей в лучшем смысле слова, людей критически мыслящих, с широким миросозерцанием и стойкими убеждениями, совмещающих ярко выраженную личность с сильно развитыми общественными стремлениями. Отношения между элементами, объединяющимися для осуществления такой трудной и серьезной задачи, очевидно должны находиться в полном соответствии с преследуемой целью, должны быть на высоте ее. Раз мы ставим семейной школе задачи не только образовательные, а и воспитательные, и раз мы согласимся, что не сочиненными программами и не предвзятыми теориями осуществляется воспитание человека, а, прежде всего, самою жизнью, общественной средой, то станет очевидно, что родители и наставники как представители той среды, в соприкосновении с которой дети находятся ближе всего, должны построить свои отношения на тех основах, на которых зиждется созданный ими воспитательный идеал. А с точки зрения этого идеала произвол и капризы родителей, которые, как было здесь выражено опасение, могут нарушить правильное течение дела, так же нежелательны и недопустимы, как и предложенное в противовес такой возможности предоставление всего дела в неограниченное, безапелляционное распоряжение педагогов. Безусловное подчинение авторитету, будь то авторитет родительский или педагогический, находится в органическом противоречии с началами сознательности, свободы и критицизма, положенными в основу школы. Да и нужно ли такое точное разграничение прав родителей и педагогов в общем деле? Что такая предусмотрительность, стремящаяся обеспечить течение дела от возможных потрясений, совершенно ничем не вызывается и не оправдывается, станет для нас вполне очевидно, как только мы попытаемся представить себе ясно физиономию групп родителей и педагогов, входящих в соглашение. Родители, являющиеся инициаторами семейной школы, несомненно, будучи людьми вполне сознательными, убежденными, всем существом своим прочувствовавшими невозможность мириться с настоящим положением дела воспитания и свою искреннюю готовность идти новыми путями свидетельствуют отказом от всех прав и преимуществ в виде, например, дипломов, даваемых официальной школой. С своей стороны педагоги, которые придут на помощь родителям в их попытке реформировать школьное дело, будут очевидно люди идейные, ясно сознающие все недостатки существующего школьного строя, может быть даже выбывшие из этого строя из-за его отрицания, люди, оценивающие во всей его полноте смысл начинания, для которых вопросы материального характера, личного самолюбия, внешнего положения отойдут на задний план пред интересами дела. Думаем, что при таких условиях обеим сторонам не трудно будет понять друг друга и столковаться. Этим предположением мы не исключаем необходимости предварительно совместно — родителям и педагогам — разобраться во избежание будущих недоразумений самым детальным образом во всех вопросах программного и принципиального характера, с тем, чтобы затем вести дело коллегиально на началах полной равноправности и при условии постоянной искренней и свободной критики.

Что касается третьего элемента школы, детей, то раз задачей школы ставится развитие в человеке самостоятельности, критической мысли, то было бы очевидной непоследовательностью излишней духовной опекой подавлять самодеятельность ребенка и нам кажется, что нормальные, желательные отношения детей к родителям и наставникам должны заключаться в предоставлении детям (по мере пробуждения в них сознания) права и возможности самим работать над своим развитием. Руководитель ни на минуту не должен упускать из виду, что единственный смысл, конечная цель его руководства заключается в самоупразднении. Поэтому ученики должны быть по мере возможности посвящены в план преподавания, чтобы для них ясна была связь между преподаваемыми предметами и содержание каждого из них и чтобы таким образом учителя из роли руководителей и духовных опекунов постепенно переходили к роли помощников, лишь устраняющих возникающие при сознательной, самостоятельной работе учеников, затруднения и недоумения. При этом побудительным к занятиям мотивом никак нельзя выставлять чувство долга, укрепление и развитие которого должно будто бы являться основной задачей воспитания. Понятие долга прежде всего является для меня чем-то совершенно неосязаемым, чем-то мистическим. Если разуметь под ним давление, принуждение, т. е. именно то, что менее всего желательно в деле воспитания, то о каком принуждении — внешнем или внутреннем — идет речь? Если о внешнем, то где остановиться на этом пути? Не придется ли логически, при недействительности одной мерки, переходить к другой: от строгого тона — к окрику, от окрика — к «шивороту» и т. д. Если же о внутреннем, то не проще ли вместо него подставить мотивы более удобопонятные. При отсутствии естественного мотива к занятиям, интереса к ним, когда приходится проходить отделы науки, не завладевающие вниманием ученика, отделы «скучные», мотивом к восприятию их может служить в младшем возрасте любовь и доверие к преподавателю, в старшем — сознание важности данных сведений, понимание значения их в общем круге познаний. Думаем вообще, что отношения детей к преподавателям сложатся соответственно отношениям преподавателей к детям, т. е. на началах полной взаимности. Если учитель пожелает развить в ученике сознание человеческого достоинства, то он будет уважать в нем человека, как бы ни быль мал этот человек, и аппелируя только к его разуму, как бы слабы первоначально ни были проявления этого разума, он научит ученика доверять и подчиняться только разуму и застрахует его тем от подчинения слепым жизненным силам, сделает из него борца за истину, хозяина жизни, а не игрушку чужого произвола. Поэтому всякая попытка к регламентации отношений между детьми и педагогами, как мешающая установлению между ними простых, разумных, товарищеских отношений, безусловно нежелательна. Если право свободно мыслить, чувствовать и выражать свои мысли и чувства есть право человека, а человек есть желанный идеал воспитания, то отношения между тремя элементами школы должны покоиться на начале полной равноправности. Можно, конечно, ошибаться и падать по пути к идеалу, но идеал должен быть начертан вполне ясно, потому что только при этом условии, не смущаясь ошибками и промахами, мы можем надеяться в конце концов осуществить намеченные цели.