Борьба за свободную школу - [35]

Что касается религиозного воспитания, то и здесь Л. Н. считаете необходимым, чтобы ни в чем не нарушалась свобода ребенка. Если в воспитании, как в физическом, так и в умственном, главное заключается в том, «чтобы не навязывать ничего насильно детям, а выжидая, отвечать на возникающие в них требования, тем более это нужно в главном предмете воспитания, в религиозном. Как бесполезно и вредно кормить ребенка, когда ему есть не хочется, или навязывать знания по предметам, которые его не интересуют и ему не нужны, так тем более вредно внушать детям какие-нибудь религиозные понятия, о которых он не спрашиваете, и, большею частью грубо формулируя их, нарушать этим то религиозное отношение к жизни, которое в это время, может быть, бессознательно возникаете и устанавливается в ребенке».

Во время прений были высказаны следующие замечания:

В. Ермилов. Я давно знаком с идеями Толстого и восхищаюсь ими: это самый гениальный педагог нашего столетия. Но должен сделать оговорку, что в его мыслях много одностороннего и даже практически вредного. Он ставите ребром принцип, который далеко не может быть всецело проведен на практике. Ясно-полянская школа — первый пример оригинальной школы, в которой не было ни дисциплины, ни наказаний, которая вся была основана на свободе. Взгляд на естественный наказания проводил еще Руссо. Но взгляд на необходимость отсутствия дисциплины гениален и в первый раз применен к делу, но это могло удаться только Толстому, а обыкновенному учителю это не по силам. В нашей современной школе трудно обойтись без наказаний, а система естественных последствий иногда невыполнима: если я решусь никогда не заставлять воспитанника отказаться от того, что может вызвать дурные последствия и не приказывать их устранять, то это может повести к ужасным результатам. Бывают случаи, когда нужно приказывать… То же и в деле преподавания: как вы группу учеников будете учить, чему они хотят. В нашей школе нам придется примириться с некоторыми неприятными отступлениями от принципа свободы, лишь бы эти отступления не были так грубо и гнусно проводимы как в существующей полицейско-бюрократической школе. Проповедь любви повторяется сотни лет и повторялась миллиарды раз, а между тем не применяется в жизни. Так и относительно принципа свободы. Кто же теперь, за исключением заскорузлых педагогов, не признает, что свобода нужна?! Это показывает, что говорить хорошие слова легко, но проводить в жизнь очень трудно. Никогда еще никто не доказывал своим примером приложимости к жизни принципа свободы в области школы. В этом отношении Л. Н. Толстой верно единственный человек. Фактически дело не подвигается нисколько вперед, а слова-то все повторяются…

П. Соловьев. Такой взгляд слишком уже пессимистичен. Вот уже года четыре как принцип свободы и отмены наказаний стал применяться в разных уголках России. Мне пришлось преподавать в трех коммерческих школах и я самолично наблюдал, как за это время из этих школ вытеснялись наказания, баллы и прочие пережитки старины и как водворялись свобода и любовь к детям, как основа воспитания. Теперь не только нет и следа наказаний, но даже повышенный тон в обращении преподавателя к ученикам более нетерпим. Отметки (баллы) уничтожены, экзамены изгнаны. Итак, реальное осуществление уже есть. Таких школ в ведомстве Министерства Финансов уже очень много, как это можно было узнать и услышать из сообщений на съезде деятелей по техническому образованию. Все эти слова о любви и свободе — не пустые слова, их надо нести в жизнь. Зародятся и еще светлые точки и превратятся наконец в большое пламя. Я практикую уже 8-й год и в течение 5-ти лет являюсь свидетелем постепенного осуществления принципа свободы в деле воспитания и образования. Светочи уже есть. Педагогические идеи Толстого еще и не жили совсем в обществе, их разработки совсем еще не было. У нас царит педагогический индифферентизм.

К. Вентцель. На западе также существуют школы нового типа: Бидэльская школа в Англии, школы д-ра Литца в Германии и его последователей в Швейцарии и т. д. Там принцип свободы проведен еще в больших размерах, чем в наших коммерческих учебных заведениях.

И. Горбунов возражает против утверждения В. Ермилова, что обойтись без дисциплины в школьном деле может только такой гениальный человек, как Толстой, и что обыкновенному среднему учителю это недоступно. Большинство современных педагогов действительно насильники, которые не могут выкурить из себя духа насилия, и такие педагоги, конечно, не могут осуществить идею, о которой идет речь; но могут явиться и такие педагоги, хотя и не гениальные, хотя и простые люди, которые окажутся в состоянии воспринять эту мысль к воплотить ее в практику воспитания и образования. Если в школе и необходима дисциплина, то только дисциплина естественная, т. е. внимательное отношение к тому, что преподается, но пример такой дисциплины нам даете опыт самого Толстого. Сначала у него в классе происходил внешний и шумный беспорядок, а потом мало по малу водворялась сама собою тишина и наконец ученики настолько захватывались самим предметом преподавания, что наступало с их стороны самое напряженное внимание. В чем же причина? А причина просто в том, что учителя шли навстречу ученикам, привлекали их и т. д. Обычно же современная школа ничего не предлагает интересного и поэтому учеников приходится принуждать. И у нас в России и заграницей начинаете просыпаться интерес к идее свободной школы, к вопросу о необходимости уничтожить всякое принуждение в деле воспитания и образования. Но у нас в России печально то, что мы все как-то откладываем это важное дело в ожидании наступления новых общих условий жизни, что боимся внешних препятствий, что мало проявляем самодеятельности. Правда, попытки в этом направлении были подавляемы, но и их самих, этих попыток-то было слишком мало.