Борьба страстей - [11]

За зиму по нашей дорогѣ проходило не мало собакъ. Мы знали всѣхъ собакъ въ окрестности, но иногда пробѣгали совершенно незнакомыя намъ собаки, онѣ приходили издалека и были обыкновенно изнурены вконецъ. Если мы ихъ подзывали, онѣ не двигались и ложились на землю; никакими силами ихъ нельзя было сдвинуть съ мѣста.

Въ кладовой были только двѣ вещи, которыя намъ удавалось стянуть. То былъ пеклеванный хлѣбъ и селедка. И то намъ нельзя было брать заразъ большого количества, такъ какъ старшіе могли бы замѣтить; но у насъ была удивительная мать. Когда она заставала насъ въ кладовой, она уходила и дѣлала видъ, что что-то забыла. И селедку и пеклеванный хлѣбъ мы ѣли частенько въ неурочное время, хотя и то и другое получали за обѣдомъ. Этимъ же хлѣбомъ и селедкой мы неоднократно спасали отъ голодной смерти собакъ, забѣгавшихъ издалека въ нашу сторону. Онѣ съ жадностью пожирали ихъ и затѣмъ глотали снѣгъ, чтобы утолить жажду. Съ новыми силами онѣ бѣжали дальше.

Однажды зимой мы съ Гансомъ поѣхали въ лѣсъ за дровами и увидали оленя. Это была взрослая важенка (самка сѣвернаго оленя). Она отбилась, вѣроятно, отъ своего стала, спасаясь отъ собакъ, и заблудилась. Снѣгъ былъ очень глубокъ, и когда она, завидя насъ, шарахнулась въ сторону отъ дороги, то могла пройти едва нѣсколько шаговъ. По мнѣнію Ганса она была голодна. Тогда мы повернули лошадь и поѣхали домой, чтобы принести важенкѣ пеклеваннаго хлѣба и селедокъ. Совершенно неожиданно для насъ она съѣла и то и другое и совсѣмъ насъ не боялась. Когда мы ѣхали по лѣсу, она все время бѣжала за нами, она стояла около насъ, пока мы накладывали дрова и когда мы поѣхали домой, важенка отправилась съ нами вмѣстѣ. Но дома она не позволяла взрослымъ гладить себя и начинала бить передними ногами, когда хотѣла кого-нибудь отогнать отъ себя.

Наступила ночь. На дворѣ стоялъ жестокій морозъ.

Послѣ долгихъ споровъ съ отцомъ, мы получили, наконецъ, разрѣшеніе запереть важенку въ сарай и накормить ее. Но утромъ она не хотѣла возвращаться въ лѣсъ. Она осталась у насъ не на одинъ, а на много дней, и ея пребываніе дорого обошлось намъ.

Дали знать управляющему. Объявили всенародно въ церкви. Владѣлецъ важенки не являлся. Тогда стали поговаривать о томъ, чтобы продать важенку съ аукціона; но кто же въ нашемъ бѣдномъ приходѣ могъ бы купить такую большую скотину? Наконецъ ее рѣшили зарѣзать.

Мы только и дѣлали цѣлыми днями, что кормили ее. Она охотно ѣла пеклеванный хлѣбъ, но каша была ей не по вкусу. Она любила жевать мороженные листья рѣпы, которыми мы, къ счастью, могли свободно располагать. Кромѣ того мы съ Гансомъ доили потихоньку корову и давали важенкѣ молока; она пила его неохотно, но за то сама давала намъ немного молока.

Со взрослыми она была раздражительна и зла, и подпускала къ себѣ только насъ, дѣтей. Иногда она сбрасывала наши фуражки и обнюхивала наши волосы. Бытъ можетъ она думала, что мы были телята какой-нибудь рѣдкой породы.

Однажды пришелъ сосѣдъ, который долженъ былъ заколоть важенку. Но онъ ничего не смыслилъ въ этомъ дѣлѣ и не могъ найти надлежащаго мѣста, а попалъ ножомъ въ самую кость. Важенка вырвалась отъ насъ и бросилась бѣжать по дорогѣ съ ножемъ въ затылкѣ.

— Ты увидишь, изъ этого ничего не выйдетъ, — сказалъ мнѣ Гнась, — важенка сама сумѣетъ себѣ помочь.

Но старшіе тутъ же рѣшили ее пристрѣлить.

— Это также не поможетъ, — сказалъ Гансъ.

Мы схватились за руки и взвыли отъ восторга, заранѣе увѣренныя въ томъ, что всѣ усилія извести важенку будутъ напрасны.

Дали знать лѣсничему. У него было старое заржавленное ружье. Однажды онъ зимой повѣсилъ его надъ горящимъ очагомъ. Послѣ этого ружье стало давать осѣчку. Вѣроятно, у него не хватало дроби, потому что онъ наломалъ безчисленное множество большихъ гвоздей и зарядилъ ими ружье. Затѣмъ онъ прошепталъ надъ очагомъ какія-то слова. Это было, вѣроятно, какое-нибудь заклинаніе или нѣчто въ этомъ родѣ. Онъ обернулся, бормоча что-то, а затѣмъ подошелъ къ намъ съ искаженнымъ лицомъ. Предчувствіе чего-то сверхъестественнаго и мрачнаго наполнило наши души во время этихъ таинственныхъ приготовленій.

Такой стрѣлокъ не могъ, конечно, быть мастеромъ своего дѣла. Это былъ какой-то мечтатель. Во всѣхъ его дѣйствіяхъ было что-то мистическое. Намъ съ трудомъ удалось поймать важенку.

Она упрямилась и была разъярена до крайности и ни на что не хотѣла итти на дворъ, мы должны были ради нея спуститься съ холма.

Лѣсникъ взялъ ружье, цѣлился цѣлую вѣчность и, наконецъ, нажалъ курокъ.

Кажется, самка сѣвернаго оленя не маленькое животное, но даже она зашаталась на мѣстѣ, когда цѣлый зарядъ дроби и гвоздей угодилъ ей въ голову. Нѣсколько секундъ важенка стояла оглушенная, какъ бы прислушиваясь къ чему-то ужасному, происходящему въ ея собственной головѣ, затѣмъ она упала на колѣни и грохнулась на бокъ. Мы видѣли, какъ что-то косматое и сѣрое нѣсколько разъ вздрогнуло, а потомъ присмирѣло. Важенка лежала мертвая. Я написалъ стихотвореніе, въ которомъ видно, что она была какъ бы равна намъ, а не околѣла подобно собакѣ. Это было очень длинное стихотвореніе, но я запомнилъ только одинъ стихъ: