Борьба с безумием - [52]

- Пришлось, однако, их снова назначить в уменьшен­ных дозах, чтобы оборвать начинавшуюся нехорошую вспышку, - объяснил Джек.

Когда я познакомился с маленькой старой леди, она была настроена очень дружественно и, как выражается Джек, «социабельно». Говорила она мало, но в том, что она говорила, был ясный смысл. Джек объяснил мне, что Гэдрум любит, чтобы доктор крепко ее обнял, и выражает при этом свое удовольствие улыбкой и веселым подмиги­ванием.

- Гэдрум нельзя назвать умственно здоровой, - ска­зал Джек. - Но мы знаем, что она познала радость жизни впервые за много лет,.

Она вполне подготовлена для отправки домой, - и раз­ве уж это одно не удивительно? - но у Гэдрум нет родного дома и, по-видимому, вообще нет родных. Последнее письмо от какой-то родственницы было получено в 1907 году. У Гэдрум нет никаких связей и знакомств - я хочу сказать, нет за пределами больницы Траверз-Сити.

Может быть, Гэдрум в своей маленькой, безвестной жизни послужит ответом на сомнения профессора Найта Олдрич, который после выступления Джека в Галесбурге сказал, что больничные психиатры вообще склонны к пе­реоценке новых лекарственных средств. Может быть, изу­чив по больничной карте грустную сагу о Гэдрум, профес­сор изменит свое мнение о сверхэнтузиазме некоторых больничных врачей.

Хотя отчасти я и согласен с профессором Олдрич: Джек, несомненно, энтузиаст, пожалуй, даже сверхэнту­зиаст. Но можно ли быть одновременно энтузиастом и хо­лодным ученым? Впрочем, Джек Фергюсон и не считает себя ученым - он ведь всего-навсего сельский врач.

Глава 9

Затаенная гордость слышится в голосе Джека Фергю­сона, когда он говорит о своих больных:

- Мы их лечим, любим и уверены, что поступаем пра­вильно.

Как же воспринимают эти джековские разговоры его коллеги по больнице? Ведь сверхэнтузиазм при опреде­ленном освещении тоже может быть истолкован как вы­сокомерие.

- Вы лечите их и по-своему любите, но лишь у себя в отделении, - сказал Я" Джеку. - Пытались ли вы при­влечь к работе других врачей, чтобы они испробовали ваш метод на своих больных?

- Нет, не пытался.

- Разве не интересует, не волнует их то обстоятель­ство, что вы отправляете старых шизофреников домой?

- Похоже, что нет, - сказал Джек с безразличным ви­дом, но взгляд его говорил о многом. - Единственная их реакция заключалась в том, что кто-то из них написал в крупную детройтскую газету о моем неблаговидном пове­дении и безграмотности в психиатрии, - Джек улыбнул­ся. - Тот доктор, член Мичиганского медицинского обще­ства, который сказал вам о моей наркомании, узнал эту историю от одного из моих коллег.

Что было особенно примечательно в Джеке Фергюсоне, рассказавшем мне все это спокойным, бесстрастным то­ном, - это полное отсутствие тех настроений, которые три года назад, в трудные для него времена, определялись как паранойя. Сейчас его абсолютно не трогало, что кто-то подкапывается под него, травит его или угрожает ему.

- Но разве растущее число пустующих коек в вашем отделении не бросает тень на работу других отде­лений?

- Можете не волноваться, в конце концов все они придут знакомиться с работой моего персонала.

Его беспечность могла довести до белого каления.

- Вы спросите у мисс Оркэт, правильно мы работаем или нет, - упрямствовал Джек, - вы только спросите ее.

Берта Е. Оркэт, старшая сестра больницы Траверз-Сити, занимает эту должность уже тридцать лет. Внешне она выглядит строгой и чинной новоангличанкой; она не курит; алкогольные напитки никогда не касались ее губ, улыбка ее особенно пленительна потому, что появляется так редко. Она видела, как разные методы лечения душев­нобольных рождались и сходили на нет, и это отражалось на ее строгом, аскетическом лице, омраченном тридцатью годами разочарований.

- За один год, - говорит мисс Оркэт, - произошла разительная перемена в обслуживании беспокойных боль­ных в отделении доктора Фергюсона.

Что поражает мисс Оркэт - которая вообще не легко поражается, - это видеть нечто более странное, чем дей­ствие новых лекарств на безнадежных больных. Ее изум­ляет то горячее воодушевление, которым заражены ее се­стры-надзирательницы.

- Вы не можете себе представить, как радостно тре­пещет сердце, - говорит мисс Оркэт, которая не очень-то склонна к сердечному трепету, - когда безгласная, замкну­тая в себе больная неожиданно говорит своей надзиратель­нице... «Сколько сейчас времени?», или «Мне хотелось бы надеть голубое платье», или «Пожалуйста, помогите мне пройти на кухню».

Мисс Оркэт смотрит на это, как на первые проблески утренней зари после многолетней черной ночи. Она гово­рит, что именно сестры-надзирательницы - а не доктор Фергюсон - первые слышат этот тихий шепот, донося­щийся из мира кошмаров.

- Эти первые робкие слова, - говорит Берта Оркэт, - похожи на дверь, открывающуюся в сознание, через кото­рую умелая сестра может вытащить больного к восприя­тию действительности.

Это явилось своего рода открытием, когда Джек по­нял, что должен дать своим 107 сестрам-надзирательницам обязанности, достоинство и ответственность докторов. Ведь не мог. же Джек Фергюсон быть и доктором, и клиниче­ским исследователем одновременно, и в единственном числе обслуживать тысячу больных - беспокойных и слабоум­ных, бушующих и подавленных, агрессивных и тоску­ющих. Не существует никаких микроскопических, графиче­ских или химических проб для определения подъема пли затихания этих трагедий, для предсказания, в какую сто­рону идет психотический процесс у каждого из этой при­чудливой армии потерянных людей. Есть одна-единственная проба - наблюдать за их поведением.