Борьба с безумием - [51]

Чувствуя потребность опровергнуть сомнения своих коллег в действенности новых методов лечения, Джек прошлой осенью 1955 года показал мне одну из своих пациенток, Гэдрум. Это была приятная старая леди, с хо­рошими манерами, принимавшая участие во всех общест­венных делах больницы. Ей шел уже семьдесят второй год, и было удовольствием с нею познакомиться.

Гэдрум находилась в больнице Траверз-Сити пятьдесят два года. Еще два года назад она была безнадежной негативисткой. Она не могла самостоятельно питаться, умываться и вообще заботиться о себе. Она была без­гласна. Она была неприступна. Она не прекращала рвать на себе одежду и белье. В продолжение многих лет она большую часть времени лежала полуголая или совсем го­лая в изоляторе, который на больничном жаргоне имено­вался спецкамерой. В ней содержатся больные, опустив­шиеся до положения животных.

Джек показал мне историю болезни Гэдрум, детализи­рованную и тщательно разработанную. Она пришла в больницу восторженной, галлюцинирующей психотичкой, всегда улыбавшейся, игривой, но совершенно не контакт­ной. Она была полна бредовых идей и приставала к врачам с просьбой жениться на ней.

В больнице Гэдрум была обеспечена прекрасным ухо­дом и медицинским обслуживанием. Она перенесла жесто­кий грипп и тифозную лихорадку. Ей успешно были сде­ланы также две большие операции. Ее больничная карта свидетельствует о постепенно прогрессировавшем выро­ждении, и запись 1921 года характеризует ее как «опу­стившуюся, оголяющуюся, невоздержанную, внеконтактную, требующую специального кормления и сложного ухода». Никаких особых лекарств она не получала, потому что для таких деградированных шизофреников лекарств тогда не существовало. Ее успокаивали, насколько уда­валось, снотворными средствами и большую часть времени держали в спецкамере.

Пока в ней теплилась жизнь, оставалась и какая-то на­дежда. В 1942 году Гэдрум получила двадцать сеансов метразилового шока - надо бы вам поглядеть на это! - тот же тяжелый эпилептический припадок, только похуже. Никаких стойких результатов. В 1943 году несчастная Гэдрум - прямо невероятно, что могут вытерпеть эти не­исправимые хроники! - была подвергнута лечению мокры­ми простынями. Человека крепко обвязывают, как мумию, и погружают в холодную воду. После 420 сеансов это лечение было прекращено, как безрезультатное.

В том же году она получила полный курс электрошо­кового лечения, входившего тогда в моду, в общем итоге - шестьдесят восемь сеансов судорог. К концу лечения Гэд­рум была еще жива, и это все, что можно было о ней ска­зать.

Больничная карта рассказывает, что ее агрессивность и разрушительные наклонности не прекращались. Она по-прежнему валялась голой и вела себя, как дикое живот­ное. Кто скажет, почему она оставалась живой или, вер­нее, почему о Гэдрум так трогательно заботились и под­держивали в ней жизнь?

Ее поведение оставалось неизменным с 1943 до 1954 го­да... Вплоть до рождественского дня 1954 года, когда док­тор Джон Т. Фергюсон начал лечение Гэдрум серпази-лом - по полмиллиграмма три раза в день. К 13 января 1955 года она была уже совсем спокойна и весь день оста­валась одетой - впервые за последние тридцать лет. Не­прекращавшееся лечение привело ее к серпазиловой мелан­холии, и дальнейшая судьба Гэдрум - это история, рас­сказанная капсулами, - история открытия Джека о сбалан­сированном действии серпазила и риталина на причудли­вых качелях сверхактивного и слабоактивного поведения.

Не стану утомлять вас цифрами, рассказывая, сколько миллиграммов лекарств - успокоителя и возбудителя - было скормлено или раскрошено в пищу Гэдрум в течение 1У55 года. Риталин снимал серпазиловую депрессию, по­сле чего она становилась сверхактивной и агрессивной. Прекращали риталин и повышали дозу серпазила. Ее настроение начинало постепенно падать - ниже и ниже, чересчур низко - и возвращалось к первоначальной серпа-зиловой хандре и подавленности. Тогда Джек впервые испробовал новый механизм лечения...

После того как, отменив серпазил, перешли на риталин и депрессия стала проходить, но до того, как чистый ри­талин грозил довести ее до исступления, Джек прибавил небольшую дозу серпазила, чтобы удержать возбужда­ющее действие риталина в определенных границах. И на­конец в апреле 1955 года качели поведения Гэдрум отно­сительно уравновесились - на трех миллиграммах серпа­зила плюс пятнадцать миллиграммов риталина - то и другое по три раза в день.

«С этого дня - 16 апреля 1955 года - началось пла­номерное выздоровление», - лаконично отмечает карта. Создавалось впечатление, что она медленно просыпается. В начале лета она могла уже гулять за больничной стеной, наслаждаясь мягким северным бризом с большого канала Траверза. Она могла одна пойти в больничную лавку за мелкими покупками. В июле Гэдрум была переведена в полуоткрытую палату, где она самостоятельно питалась за общим обеденным столом.

- Теперь Гэдрум не нуждается ни в какой помощи. Единственное, о чем приходится ей напоминать, - это о на­девании ботинок, - говорит приставленная к ней сестра-надзирательница. Это нарушение этикета надо ей про­стить. Ведь это был первый год ее жизни вне буйной па­латы, где она провела более тридцати лет, и ботинки она тоже надевала в первый раз за тридцать лет. Выздоров­ление Гэдрум было настолько демонстративным, что Джек отменил ей серпазил-риталин.