— О, Боже Всесильный! — воскликнул он, — гнев Твой пал на нас, если Ты позволил неверным одолеть храброе войско христианское!
Однако он силился собрать около себя остатки этого разбитого и уничтоженного войска, но солдаты и рыцари в один голос молили его спасаться скорее, оставить их и сберечь свою драгоценную жизнь, чтобы отомстить Маврам.
— О, Боже! — воскликнул Дон-Карденас, — за грехи наши Ты наказуешь нас!
И он вонзил шпоры в коня и бросился в ущелье, которое Мавры не успели еще захватить. Остатки войска частию последовали за ним; другие разбежались в разные стороны, ища спасения.
Между тем маркиз Кадикский и друг его Дон-Алонзо д’Агвилар Кордуанский во тьме ночной и в смятении потеряли из виду графа Сифуэнтеса и Дон-Карденаса. Они взобрались по тропинке на высокую гору и остановились, поджидая его. У них не было труб, чтобы подать ему сигнал, и потому они стали кричать, зовя по именам друзей и родных. Многие откликнулись на этот призыв и подоспели; но в ту минуту, как этот небольшой отряд строился, Мавры Эль-Сахала с окрестными крестьянами ударили на него. Измученные Испанцы, пораженные ужасом, потеряли голову. Они побежали в разные стороны, были взяты или убиты. Сам маркиз с братьями и друзьями дрался отчаянно; лошадь была под ним убита. Два его брата и два его племянника погибли, сражаясь около него; другие были раздавлены громадными камнями, которые в них бросали Мавры. Маркиз, старый, испытанный в боях воин, никогда не был свидетелем такого поражения и не испытывал таких потерь. Смерть беспощадно косила всех вокруг него. Когда он увидел, что меньшой брат его, Дон-Бертрам, упал с лошади, раздавленный обломком утеса, он испустил вопль ужаса и окаменел. Его служители окружили его и умоляли спасаться, но он хотел разделить судьбу друга своего, Дон-Алонзо д’Агвилара, но было уже поздно; войска Эль Сахала стояли между ними и разделяли их. Тогда маркиз пересел на другую лошадь и бросился в ущелье со всею своею свитой. Мавры его преследовали на протяжении 20 верст и перебили большую часть его спутников. С горстью уцелевших воинов, изнемогая от скорби и истощения, он достиг до Антекверы.
Граф Сифуэнтес, шедший с небольшим отрядом за маркизом Кадикским, зашел в узкий проход и был тотчас окружен Маврами; видя, что не может, ни пройти, ни сражаться, он сдался со всею своею свитой. Дон-Алонзо д’Агвилар со своим отрядом с невероятными усилиями дошел до той самой долины, где маркиз Кадикский потерял почти все свое войско, и, не видя никого, измученный, не зная дороги, укрылся за большим утесом, в углублении, походившем на пещеру. Там, к неописанному восторгу солдат, бил ключ и протекал ручей. Они могли утолить палящую жажду и напоить измученных коней. Когда занялась заря, им представилось ужасающее зрелище. Близ них лежали убитые братья и племянники маркиза Кадикского; лежали солдаты и рыцари, задавленные обломками утесов и громадными камнями, пронзенные стрелами и копьями, израненные пулями. Многие рыцари умирали; почти все были раздеты и ограблены Маврами. Дон-Алонзо вне себя от ярости поклялся жестоко отомстить Маврам.
Мало-помалу к горсти его солдат прибывали беглецы, отсталые и скрывавшиеся в горах. Он собрал их и повел к Антеквере, которой и достиг, благодаря тому, что Мавры оставили высоты и обирали убитых по ущельям и долинам. Это поражение Испанцев началось в четверг вечером и длилось всю пятницу; оно называется в хрониках испанских Поражением в горах Малаги, а в преданиях народных — Резнею в горах. Еще и теперь показывают места, где погибло столько храбрых рыцарей и такое множество солдат, и называют его Кручей избиения.
Мавры взяли в плен 250 рыцарей, заключили их в цитадель Малаги, требуя выкупа, а 500 солдат продали в неволю. Множество оружия, кольчуг, лат, великолепно оседланных и разукрашенных, отличной породы лошадей, множество знамен досталось Маврам. Они носили все это с торжеством по улицам ликующей Малаги. Купцы, следовавшие за испанскою армией с целью скупать драгоценности, когда Малага будет взята, попали в плен; их золото перешло в руки Мавров, а их самих они погнали, как гонят стадо, на площади и рынки города. Там хотели они продать их в неволю, но за огромный выкуп отпустили. Туго набитые кошельки богатых купцов опустели, и они очутились бедняками.
Так кончился этот злополучный поход, предпринятый легкомысленно и кичливо.
Али-Атор и Боабдиль поняли, что королем маврским утвердится тот, кто победит христиан, и потому решились воспользоваться плодами своей победы и истреблением стольких славных испанских рыцарей и их войска. Боабдиль собрал войско, взял благороднейших и знатнейших гренадских рыцарей, роскошно вооруженных и щегольски разодетых. Казалось, они готовились идти не на битву, а на праздник. Мать Боабдиля, Аиха, сама вооружила сына, опоясала его саблей и благословила. Жена же его Мараима неутешно плакала.
— Зачем плачешь ты, дочь Али-Атора? — сказала ей Аиха с укоризной, — слезы неприличны ни супруге короля, ни дочери храброго воина. Пойми, что королю опаснее сидеть за толстыми каменными стенами дворца, чем за тонкими завесами воинской палатки. Победой твой муж утвердит трон свой!
