Борьба или бегство - [61]

Ни сил, ни желания знакомиться у меня не было, но сдаваться было рано. Не сейчас.

Я засел за компьютер, начав переписываться с девушками в «контакте». Это было мне привычно: разговоры постепенно закручивались, и одни отсекались, а другие становились всё интереснее. Спустя несколько дней у меня уже была пара вариантов для встречи. Несмотря на некоторые успехи, я чувствовал себя всё хуже. В Таниных соцсетях каждый день появлялись отчёты: антикафе, бар, ролики. Каждая новая фотография заставляла меня мучительно завидовать и ревновать: Таня была с друзьями, а не со мной. Я изводил себя, пытаясь соответствовать созданному мной же беспечному и насмешливому образу, но будучи не в силах справиться.

* * *

Вечером 23-го июня я встретился с девятнадцатилетней студенткой Ирой. Мы посидели в кафе, где она долго рассказывала мне про свою учебу на юриста. Я кивал, не вслушиваясь, и следил за бликами света на её черных волосах. После ужина я повёл Иру к 20-этажному дому на Таганской, намереваясь залезть на крышу. Ира никогда раньше на крышах не бывала и потому боялась всего подряд: высоты, жильцов, полиции, проводов. Мне пришлось пресечь все возражения: на крышу подняться было необходимо, ведь основной смысл этого свидания заключался в том, чтобы сделать совместное фото. Навесной замок я отжал железным прутом, и по внутренней пожарной лестнице мы поднялись на чердак, где через квадратное окошко выбрались наружу.

Ночная Москва действительно завораживала — не обманул я Иру, заманивая её сюда! Прямо перед нами горела рыжими сполохами наружной иллюминации высотка на Котельнической набережной. Огни водопадом сбегали по её стенам, разбивались о крыши соседних домов, окутывали их своим мерцанием. Справа зияло чёрное пятно — там, на другой стороне реки, раскинулся парк усадьбы без единого фонаря. Летняя ночь была тёплой, и нас обдувал приятный лёгкий ветерок.

— Как же красиво… — прошептала Ира.

Она встала вплотную ко мне, касаясь меня плечом. Конечно, это был намёк, что стоит обнять её. Я вздохнул.

— Давай сделаем селфи, — сказал я, разворачиваясь спиной к краю крыши и вытаскивая телефон.

Для фотографии я всё же обнял Иру, но потом сразу отпустил и отошёл на другой конец крыши. Наверно, Ире было бы обидно узнать, что в тот вечер я практически не думал о ней. С другой стороны, жаловаться ей было не на что: и поужинала за мой счёт, и на крыше побывала. Я включил интернет на телефоне, чтобы отправить Тане фотку, и увидел, что она сама прислала мне какое-то сообщение. Когда я открыл его, меня будто с головы до ног окатили ледяной водой: это была фотография Тани на крыше, причём из одежды на ней были лишь короткие шортики. Голую грудь она прикрывала рукой.

— Неплохо. Кто фоткал? — написал я.

— Маша, — тут же ответила она.

Кто такая Маша, я не имел понятия. Я отправил в ответ фото с Ирой и отключил интернет. Мной овладело чувство совершенной беспомощности. Стараясь быть не хуже Тани, я выбивался из сил, но тщетно: она, совершенно не напрягаясь, всё равно жила ярче и интереснее.

* * *

Раньше я скрывал от Тани только её собственную важность для себя, но теперь она знала про мои свидания с кем-то ещё: нельзя было допустить у неё мысли, будто своим успехам или неудачам с другими девушками я придаю большое значение. Моё так называемое «признание», как обычно, весьма органично вплелось в разговор. Мы с Таней обсуждали в «контакте» собственные взгляды, и я обмолвился:

— В последнее время мне часто приходит в голову, что слишком многие мои действия продиктованы не реальными желаниями, а страхом неудач. Я уделяю чрезмерное внимание мнению других, а это позёрство, притворство и слабость.

— Каких неудач? По-моему, у тебя их не бывает!

— Бывает… Но зачастую я стараюсь обращать их в победы. И всё — ради того, чтобы достичь нужного внешнего эффекта. Например, вчера я гулял с девочкой. Не могу сказать, что у меня было на это настроение. Но я подумал, что это выглядит в любом случае более удачным вечером, чем чтение в одиночестве. А для кого? Для других. Выходит, меня заботит их мнение. Думаю, пора от этого избавляться.

Забавно: рассуждая о притворстве, я продолжал притворяться. Разоблачить меня было бы трудно даже куда более проницательному человеку, чем Таня: ведь я не врал, а всего лишь использовал только нужную правду. Я действительно считал, что от стремления к внешним эффектам пора избавляться, но вся эта псевдо-спонтанная речь сама была частью спектакля! Если до поездки мне всё же удастся найти любовницу, это будет замечательно, если же нет — я смогу сказать, что просто передумал, не захотел биться за то, что было мне не нужно. Чем дальше заходила эта игра, тем более гадко мне становилось. Я мечтал о том, как поездка, а вместе с ней и этот спектакль подойдёт к концу.

Некоторое время Таня обдумывала мои слова.

— Думаю, тут я тебе не советчик. Я сама всегда старалась быть лучшей во всём, чего бы это ни стоило. И если в чём-то не повезло — отыграться где-то ещё. Или с кем-то!

Хотелось ответить: «Да знаю я, знаю. Мы же одного поля ягоды. Потому я и затеял этот разговор: подкинуть тебе другой взгляд на вещи, который нивелирует моё возможное поражение».