Бонсай - [67]

Первое, что делает Стефан, — выдергивает розетку телефона. Официально его здесь нет. Меняю постельное белье, он может лечь. Решила передать ему предостережение брата о том, что при приеме морфина может появиться рвота. Никаких комментариев не последовало. И на лице ничего не отразилось. Вместо этого Стефан сообщает, что Йоан предложил побыть его ночной сиделкой, но он отказался.

Выхожу за продуктами для ужина, последней вечери, как говорит Элин. Бараньи отбивные, лук, петрушка, минералка, цветы. И самое главное: йогурт с тропическими фруктами, чтобы таблетки мирно покоились в желудке, и бутылочка „Баллантайна“, чтобы их запить. Последний поход по магазинам. Это чужая, посторонняя женщина заходит в двери, выбирает товары, платит с выражением без вины виноватого, снова выходит на улицу с тяжелым пакетом. Содействует она убийству или самоубийству? Тащится по тротуару. Не спешит домой, на эшафот. Строчка из забытого романа мелькает у нее в голове: „Die Nacht steht vor den Turen, es kommt kein Moigen mehr“[19].

Я готовлю. Стефан в ванной, приводит себя в порядок к ужину. Из ванной выходит в своем всегдашнем кимоно каким-то изменившимся. Не потому, что причесан и побрит. Он изменился как-то жутко, шизофренически, по-хичкоковски. Весь день был усталым, измотанным и мрачным, а теперь излучает свежесть и бодрость. Светится неизрасходованной энергией, как бывает, когда актер выходит на сцену. Даже разочарование из-за отсутствия цыпленка не выбило его из колеи.

К приходу Элин он снова в постели. Она предлагает помочь с ужином. Но я считаю, ей нужно побыть со Стефаном. Они так мало были вместе в последнее время. Накрываю на стол, зажигаю свечи в высоких подсвечниках. Садимся ужинать. Стефан подрастерял свой блеск. Мы все согласны, что дома находиться приятнее, чем в больнице. Элин поддразнивает отца, вспоминая влюбленную в него женщину, министра образования, заявляет, что та — очень плохой министр. Стефан тут же берет на себя роль защитника и начинает превозносить ее многочисленные достоинства. О чем еще мы говорили, не помню.

После ужина Стефан снова ложится. Элин сидит с ним, а я мою посуду и убираюсь на кухне. Затем захожу к ним с кофе и выпиваю пару бокалов Стефанова „Баллантайна“, моего любимого виски. Обсуждаем научно-фантастический фильм Стенли Кубрика „2001“, говорим о смерти как путешествии в универсум, свободном падении вспять, сквозь историю развития земли и человечества, в нирвану. У меня нет реального ощущения того, что следующий шаг отсюда — это конец, смерть. В нашем общении столько идиллии, обыденности, интеллектуальности. Надеюсь лишь, что время остановится. Что мы никогда не покинем это маленькое, прохладное, спартанское помещение, навсегда останемся вместе.

Стефан дает мне номер телефона врача и просит нас уйти. Поцеловав его, Элин произносит: „Смотри только, не являйся нам по ночам“. Он отвечает, что не будет. А затем: „Берегите себя“. Я говорю, что мы о нем позаботимся, целую в губы. Невозможно расстаться. Уже в гостиной оборачиваюсь, иду обратно, останавливаюсь в нескольких метрах от кровати и произношу: „Мы всегда будем вместе“. Не похоже, чтобы Стефан заметил мое присутствие. Он погружен в себя. Уже не существующего.

Элин ждет меня в прихожей. Мы договорились со Стефаном, что возьмем из его кошелька деньги и банковскую карточку. Переговариваясь шепотом, решаем оставить карточку. Я распалась на две части, одновременно лежу в постели и слышу наши шепчущиеся голоса в прихожей. Покидаем квартиру, и звук захлопывающейся за нами двери отнимает последнюю надежду. В лифте я не выдерживаю. Элин меня утешает. Из нас двоих это она — взрослая. Всю дорогу от квартиры до квартиры мы держимся за руки. Оправдываясь, я говорю, что Стефан, я и она связаны друг с другом и образуем некое космическое единство, находящееся за пределами нашего понимания. Элин говорит, что чувствует то же самое. Я спрашиваю, испытывает ли она подобные чувства по отношению к собственным детям. „Пока нет“, — отвечает она.

Придя домой, садимся друг против друга за стол в гостиной. Говорим о детях и обо всем том, чего желаем им. Элин сказала, что именно дети помогают ей пережить сценарий смерти Стефана. Если бы не они, она бы здесь со мной не сидела.

Мне приходит в голову, что Стефан в дни своей молодости снял короткометражный фильм под названием „Автопортрет“. О самоубийстве юной девушки. Девушка была его одноклассницей. Он был к ней очень привязан, их дружба много для него значила. В фильме со скрупулезной точностью показано, как она заделывает дверные и оконные щели скотчем. Девушка находится в маленькой унылой квартирке своей сестры-близнеца, которая уехала с молодым человеком на выходные. В конце, перед тем как включить газ, она выпивает чашку кофе и съедает марципановое пирожное. Тщательно моет чашку, вытирает стол и металлическую мойку тряпкой, которую после аккуратно складывает. Затем спокойно ложится на линолеумный пол перед открытой духовкой.

Звонит Йоан, я сообщаю, что мы с Элин только что вернулись. Он спрашивает, не значит ли это, что все произойдет этой ночью. Отвечаю, что да. „Тогда, наверное, нам не стоит болтать по телефону“, — говорит он. Обещаю перезвонить завтра. Через минуту звонит мать Стефана. Она, как я уже говорила, ничего не знает о плане. Но шестое чувство подсказывает: что-то не так. Она сильно беспокоится, спрашивает, как дела в больнице. Отвечаю, что все серьезно, буду обязательно держать ее в курсе дела. Элин говорит, она почувствовала, что Стефан умер, пока я говорила по телефону с ее бабушкой. Я ничего не заметила, но полагаюсь на ее интуицию.