Боно. Удивительная история спасенного кота, вдохновившего общество - [9]

Это звучало как песня из фильма, но в Нью-Йорке все так звучит.

Цена была приемлемой, и, по чудесному стечению обстоятельств, квартира была свободна в апреле.

– И вот что самое лучшее во всем этом, – сказала Лидия, показывая на строчку, напечатанную под фото мелким шрифтом. Я приподняла ноутбук, всматриваясь в крошечные буквы. Когда все же мне удалось рассмотреть надпись, я почувствовала ужасную тяжесть в груди: «Допускается размещение с животными».

– Что, правда? – спросила я. – Этого не может быть. Не вижу на этой фотографии ни одной когтеточки.

Лидия обратила на меня свой профессиональный взгляд психолога.

– Тебе просто нужно набраться мужества и смириться с этой ситуацией с передержкой, – сказала она.

Глава 4 Любовь в пустоте

Кошка всегда готова обследовать новое место

К Нью-Йорку нельзя относиться равнодушно. Его считают либо помойной ямой, либо самым фантастическим местом на земле. Как бы то ни было, вас никогда не спросят, зачем вы едете в Нью-Йорк. И так понятно, что кто там не был, тот еще не жил.

Я прижалась лицом к окну, когда наше такси влилось в поток машин, направляющихся в Манхэттен. Сверкающие иглы небоскребов пронзали последние вспышки заката. Уверенные в своей красоте, они подмигивали нам, зная, что вскоре мы присоединимся к миллионам людей, не представляющих свою жизнь вдали от них. Лидия молча сидела на заднем сиденье, когда я указала на Эмпайр-стейт-билдинг.

– Видишь это? – сказала я, тыча пальцем в стекло. – Подумать только, это было самое высокое здание в мире в течение почти сорока лет.

Вздрогнув от ужаса, я внезапно осознала, что моя мама так же стучала указательным пальцем по стеклу в автомобиле, чтобы привлечь наше внимание к последним архитектурным новинкам в строительстве доильных залов. Опасность уподобиться моей матери для меня миновала. Я уже стала ею.

Мое отчаянное желание, чтобы Лидия полюбила этот город, было сравнимо только с моей надеждой, что она поймет меня и проникнется ко мне чуть большей симпатией в течение следующих десяти дней. Никто не виноват в том, что по типу личности мы находимся на противоположных концах спектра. Как и привычка тыкать пальцем, это было на генном уровне. Если бы мне удалось воздержаться от своей привычки читать лекции, возможно, еще остался бы шанс, что она перестанет убегать от меня в монашескую келью в своей голове.

В 28 лет бедной девочке нужно наверстать все упущенное в юности. В следующие десять дней я планировала погрузить ее во все, к чему она поворачивалась спиной в течение пяти лет увлечения религией: театры, галереи, покупка одежды помимо сандалий и балахонов. У меня останется полно времени на рекламу книги после ее возвращения в Австралию. Кто знает, что я вытворю после того, как она уедет?

Она провела так много времени, медитируя в азиатских храмах, что я переживала, что она не одобрит моего увлечения местом, где западная культура достигает своего логического завершения. Когда мы стремительно въезжали в Манхэттен, я приняла ее молчание за негодование. Город, излучающий столько пафоса, может вызвать отвращение не только у монахини.

Мне показалось, что сейчас самое время рассказать ей о ледовой вечеринке, организованной Микейлой.

– Ее что? – повернулась ко мне Лидия.

– Ну, ты знаешь, – сказала я, стараясь изображать уверенность. – Ледовая вечеринка. Ньюйоркцы постоянно их устраивают. Я не думала, что тебе будет интересно.

– Микейла принимает лед[4]?

– Конечно, нет. Это катание на льду… я думаю.

– Это значит, что нам тоже придется танцевать на льду?

Я так не думала.

– Мы будем сильно уставшие, – сказала я, думая, что, что бы люди на ледовой вечеринке ни делали, это будет для нее непосильной задачей. – Тебе не обязательно идти, если ты не хочешь.

К моему удивлению, она захотела.

Тед, хозяин, принимающий нас по системе Airbnb, сказал, что наша квартира будет готова только на следующий день, поэтому мы заказали номер в отеле около Таймс-сквер на одну ночь. К тому времени как такси свернуло на узкую улицу и покатило к стоянке возле ветхого, тускло освещенного здания, уже стемнело. Я всматривалась в надписи на входе, пытаясь найти знак, что это действительно отель.

– Это оно? – спросила я.

– Я стопудово уверен, что это оно, – сказал водитель, передернув плечами в сторону каркаса из лесов, подпирающих здание на другой стороне улицы.

Когда я путешествую с Филиппом, все идет как надо. Я плетусь за ним, как ребенок, по аэропортам и отелям. Билеты и паспорта появляются в мгновение ока из пластикового чехла, который он носит в нагрудном кармане. Чемоданы исчезают с лент конвейеров, чтобы таинственным образом появиться у моих ног. А отели всегда выглядят как отели. Я посмотрела в телефон. Мое последнее сообщение о такси, которые пахнут одинаково по всему миру, осталось без ответа. Он уже, наверное, в пути на работу.

Ночной воздух оцарапал мне горло, когда мы с Лидией выбирались из такси. Весна в Нью-Йорке ощущалась как самая глубокая австралийская зима. Мы схватили сумки и отважно вошли в дверь, которая все же вела в вестибюль. Хлипкий лифт поднял нас на седьмой этаж, где я воткнула пластиковый ключ в замок комнаты номер 74. Дверь открылась, и нашему взгляду предстала компактная двуспальная кровать, накрытая цветастым покрывалом в стиле 80-х.