Бомбейские чудовища - [23]

Фалалей крякнул, но спорить не решился.

— Прощай, мон ами.

Мими властно повлекла своего кавалера по тротуару, но остановилась и обернулась.

— Мсье Черепанов, — крикнула она, — фамилия красотки Куприянская.

Самсон, хоть и устоял на ногах, но покачнулся, как от удара.

— Что с вами? — строго спросила мадемуазель и, похлопав спутника перчаткой по рукаву пальто, решительно двинулась вперед.

Впрочем, когда они приближались к костелу, чаровница снова перешла на латынь.

— Exitus patet, — остановившись перед храмовыми дверьми и перекрестившись, сказала она многозначительно. — Mundus vult decipi, ergo decipiatur.[11]

Глава 8

Гостиница «Бомбей» находилась хотя и недалеко от Окружного суда, но все-таки не на самой фешенебельной улице столицы, поэтому помощник следователя Лапочкин счел необходимым доставить навязчивую посетительницу к месту ее обитания на извозчике. Поздно уже было. Мороз. Мела метель. Идти пешком не хотелось.

Однако Лев Милеевич Лапочкин обладал превосходным свойством, редчайшим среди людей нынешнего века: сталкиваясь с неприятными ситуациями, он умел извлекать из них и приятное и полезное. Вот и сейчас ему вовсе не хотелось слушать даму, которая отрекомендовалась бабушкой доктора Ватсона, чья фамилия не сходила со страниц столичных газет и журналов, изощрявшихся в рассказах о приключениях Холмса и его помощника в Петербурге, Москве, Ярославле, Нижнем Новгороде, на Кавказе. Но Лапочкин надеялся, что беседа с дамой даст ему неформальную возможность еще раз без лишних глаз осмотреть место утреннего происшествия и, может быть, обнаружить не замеченное в горячке первоначального дознания.

У дверей гостиницы действительно дежурил уже другой швейцар. Он поклонился старушке, определенно узнав ее, и остановил рыбий взгляд на Лапочкине.

— Господин следователь со мной, — властно оповестила постоялица, — по сугубо конфиденциальному делу.

Лапочкин, пропустив даму вперед, показал швейцару удостоверение, после чего тот быстро открыл перед ними дверь, увязался за ними в холл, где выразительно закашлял, явно стремясь привлечь внимание дремавшего за стойкой портье.

— Вы не представляете, господин Лапочкин, — говорила дама, поднимаясь по лестнице на второй этаж, — как нынче измельчали мужчины. Особенно в столице — и приезжему человеку это бросается в глаза. Поэтому встретить такого Геракла, как вы, — истинная удача. Вы занимаетесь спортом?

От неожиданности низкорослый Лапочкин даже вздрогнул.

— Разумеется, — буркнул он сердито, надеясь скрыть лживость за внешней суровостью.

— Так я и знала! Бокс укрепляет мужские кондиции, — одобрительно улыбнулась старушка. — А современные мужчины выродились. Вы только посмотрите, киньте свежий взгляд — вокруг одни колышущиеся животы, отвислые щеки, узкие плечи, жирная грудь, двойные подбородки, широченные зады… Тьфу!

Лапочкин мысленно поблагодарил господа Бога за то, что тот дал ему худощавое телосложение, выкатил грудь колесом и расправил плечи.

В гостинице царила тишина, кажется, все постояльцы уже отошли ко сну. На площадке второго этажа в углу сидел, склонив голову на грудь, коридорный. Раздавался легкий храп и присвистывание.

— Эй, вы, соня, — почтенная дама похлопала спящего муфтой по затылку, — просыпайтесь же.

Коридорный вздрогнул, вскочил и ошалело уставился на полуночников.

— В Соединенном королевстве вас бы сию же минуту уволили, — объявила ледяным тоном постоялица, — а в России принято дрыхнуть беспробудно. Никак прислугу не вышколить. Где хозяин гостиницы?

— Д-д-дома, — пробормотал растерянный малый, с опаской вглядываясь в Лапочкина. — Как всегда в это время.

— Завтра же велю ему, чтобы начинал школить прислугу, — въедливая особа неприязненно обозрела коридорного с головы до ног, — я понимаю, если бы гостиница была захудалая. А то ведь — бывший дом английского часовщика, сподвижника Петра Великого. И прислуга должна соответствовать древним традициям. Тем более что и название «Бомбей» обязывает. Не правда ли, мистер Лапочкин?

Лапочкин, ошалевший от речей спутницы не менее, чем коридорный, впервые слышал о том, что это непрезентабельное облупленное здание из двух этажей, подвальные окна которого уже по наличники вросли в землю, имеет историческое значение.

— О, йес, — непроизвольно перешел он на английский, из которого знал два слова, и тут же предположил, что эти россказни — плод господина Либида, дорожного попутчика дамы.

— Вот вам ключ, — властно обратилась старушка к несчастному парню, — отоприте дверь в мой номер, зажгите свечи и подайте анисовый чай. Да не вашу дрянь, а настоящий, английский. Я не могу потчевать господина констебля всякой поддельной травой.

Коридорный осторожно обогнул по дуге придирчивую каргу и побежал — весь вид его свидетельствовал о том, что он считает постоялицу сумасшедшей. Некоторую опасность почувствовал и Лапочкин. Он опустил руку в карман, но, как назло, револьвера в кармане не было, только электрический фонарь и складной нож. Кстати, английский.

Лев Милеевич ощущал себя будто в дурном сне: когда известные люди в известных обстоятельствах и интерьерах действуют необычно. Особенно неприятным для него оказался тот факт, что въедливая особа поселилась в крайней комнате, смежной с той, где утром было совершено убийство. Войдя в покои беспокойной бабушки доктора Ватсона, Лапочкин остановился справа от притолоки и, нажав на кнопку электрического выключателя, огляделся: обычный номер, аналогичный тому, в котором поутру обнаружили мертвое тело Трусова. Только окон было два, поскольку комната угловая. В связи с этим кровать с пологом располагалась вдоль левой стены, сразу же за внушительным платяным шкафом, а стол стоял ближе к правому углу.