Бомбейские чудовища - [19]

— А вот ты скажи мне, братец, служит ли у вас господин Сыромясов?

— Никак нет, уволен, — лапидарно сообщил Данила, и, преисполнясь важности, добавил, — его порочные склонности всем уже надоели.

— А, так он замешан в клоаке порока? — Лапочкин пытался шутить и понимал, что шутки у него получаются ненатуральными. — Ольга Леонардовна может это подтвердить?

— Вообще-то может. Но не сейчас.

— Понимаю, понимаю, — заторопился Лев Милеевич, чтобы не спугнуть собеседника, — подскажите-ка мне, любезный друг, когда?

— Сегодня вряд ли. Сегодня госпожа Май в своих апартаментах не появится.

— А по какой причине?

— Не могу знать, — увильнул Данила, — мое дело служивое. Слушать, на ус мотать и исполнять.

— Похвально, весьма похвально, — миролюбиво поддакнул Лапочкин. — Сегодня уж беспокоить и не надо. А вот завтра, как госпожа Май придет, передайте ей настоятельную просьбицу следователя Тернова прибыть в следственное управление. Для конфиденциальной беседы.

— Передам, не сомневайтесь, — не сдержал сухого смешка верный слуга издательницы. — Я и сам заметил, что ваш начальник очарован красавицей нашей драгоценной. Да от нее все без ума. Замечаете?

— Это уж как пить дать, без ума, — отрезал Лапочкин и шмякнул трубку на рычаг.

Тьфу ты! И здесь подозрительное отсутствие. Где же они собираются для своих тайных разговоров? Где у них преступная берлога? Неужели у Синеокова? Или у Братыкина?

Дознаватель откинулся на спинку стула, вытянул ноги, заложил за шею сцепленные руки, потянулся… Хорошо господину Тернову: у него голова если и болит, то только от чрезмерного количества шампанского, которое он выпил со своей Лялечкой. А тут сиди да мозгуй. Придется отложить до утра.

Лапочкин встал, выглянул в коридор и позвал дежурного. Наморщив узкий лоб, принялся давать указания, загибая пальцы правой руки, начиная с мизинца. Первое — связаться с сыскной, послать агентов по адресам Синеокова и Братыкина: выяснить у дворников — когда уходили-приходили, с кем встречались. Второе — послать свободного курьера в больницу с тем, чтобы тот без медицинского заключения по результатам вскрытия не возвращался. Третье — послать еще один запрос в Казань! Пусть эти сонные провинциалы думают, что столичные сыщики лютуют в нетерпении. Зашевелятся небось, испугавшись: как-никак министр рядом, можно и пожаловаться на нерасторопность…

Дежурный внимательно выслушал указания Лапочкина, которые звучали особенно весомо в пустынном коридоре.

С чувством исполненного долга помощник следователя, кряхтя, натянул на башмаки галоши, напялил шинель, шапку и в полном обмундировании двинулся к выходу. Уже спускаясь по лестнице, он заметил внизу у дверей рядом с унтер-офицером какую-то сутулую старушку.

Увидев недовольного непорядком Лапочкина, унтер-офицер выпрямился и отрапортовал:

— Господин следователь, вот эта почтенная дама приехала в столицу ради встречи с вами.

Лапочкин остановился и начал внимательно разглядывать незнакомку: сухонькое, испещренное морщинками личико, острый нос, бледные тонкие губы, чуть запавшие.

В другое время и при других обстоятельствах он бы и разговаривать не стал в неположенном месте и в неположенное время с неизвестными дамами, будь они хоть трижды почтенны. Но поскольку его назвали следователем, что он всегда любил, да еще так интригующе представили посетительницу, Лев Милеевич смягчился, снял фуражку.

— Не пускал сначала, — оправдывающимся шепотом говорил унтер, — да ведь на улице темно, мороз. Жалко бедную.

Дама хоть и была далеко не юного возраста, но впечатления бедной не производила: порядочная шуба на хорьке, перехваченная у ворота боа непонятного клочкообразного меха, на голову поверх платка белого пуха водружена ловкая шляпка. Неподвижными голубыми глазами она невозмутимо взирала на Лапочкина. Затем покопошилась в муфте и, вынув лорнет, бесцеремонно наставила его на стоящего перед ней хмурого служителя закона.

— Очень хорошо, очень хорошо, — заявила она властно, с заметной картавостью в голосе. — Превосходно. Я боялась, что вы окажетесь слишком молоды. А именно такой мне и нужен. Старый, опытный, зоркий. Я уж думала, что в столичной полиции сплошь молодые вертопрахи.

— Сударыня, — галантно оборвал незнакомку Лапочкин, — прошу вас представиться и изложить цель вашего визита.

— Цель моего визита я вам изложу. С тем и прибыла в столицу. Недавно только с поезда. Остановилась в гостинице «Бомбей». Гостиница преотвратная, но для моих целей годится. Ее мне господин Либид порекомендовал — приятнейший человек.

— Господин Либид? — Лапочкин насторожился. — Вы с ним ехали в поезде?

Он даже отступил на шаг назад, не сводя глаз с посетительницы — не сумасшедшая ли? Не бомбистка ли? Правда, старушек-бомбисток ранее ему встречать не доводилось. Но ведь и содомитов с медвежьими мордами на голове — тоже!

Лев Милеевич судорожно соображал: случайно ли господин Либид рекомендовал попутчице гостиницу «Бомбей»?

— Да, мы ехали вместе. Вернее, он размещался в соседнем купе. А вы знаете Эдмунда Федоровича?

— Разумеется, он человек известный.

— Он мне так и сказал, что у него в столице блестящая репутация.