Бомба в Лифте - [3]

И уже больше не оставалось ровно никаких сомнений. Через 8 минут он умрет. Что это значит? Что значит умрет? Ведь он об этом никогда не думал. И, наверное, не только он. Мало кто пытался представить себе, как выглядит с близкого расстояния эта самая последняя черта. Что он найдет там, за этой чертой? Наверное, ничего. Вообще ничего… Но ведь это-то и ужасно. Лучше, пусть бы там было хоть что-нибудь. Он согласился бы и на чертей с их бутафорскими сковородками и котлами, понимая в душе, что другого не заслужил. Хоть какое-то общество. Пустота пугала. Наверное, поэтому — понял он, — люди не думают о конце. Кроме ужаса мысль о вечной смерти ничего вызвать не может. И напрасно разные религии веками пугали людей чертями и сковородками. Что может быть страшнее, чем вечная бездонная пустота?..

И еще он подумал, что лучше бы ему вообще не рождаться. Эти последние двадцать минут в запертом лифте не могут быть перекрыты всеми удовольствиями жизни, которая была до. А то, что будет потом — тем более. Но самое страшное, — эта явилась новая мысль, — не лифт и не бомба. Самое страшное эта сама смерть. А она бы все равно наступила. Так не одно и тоже — сейчас или потом. Разве умерший стодвадцатилетний старик счастливее мертвого трехнедельного младенца? Ведь оба они и понятия не имеют о том, что когда-то жили…

Мысли кипели, бурлили, ходили встревоженным хороводом в воспаленном горячем мозгу.

Мужчина лежал на полу в лифте. Перед глазами у него все двоилось, плавало в красном тумане. Жизнь, — думал он, — ужасная вещь. Ужасная, потому что заканчиватся вечной смертью. И она бессмысленна. Все рассуждения о поисках смысла этой жизни — рассуждения дурной козявки, которую через секунду кто-нибудь случайно раздавит. Нет в жизни вообще никакого смысла. Нет и быть не может. Пройдут миллиарды, сотни миллиардов лет, все люди исчезнут, исчезнет даже их след во вселенной. Кому тогда будет разница, существовали ли мы когда-нибудь?..

Сквозь красноватое облако выплыли электронные цифры. Они словно бы возвращали к реальности — в мир, который все еще жил и игнорировал весь черный туман больной философии. Но страшнее этих цифр не было сейчас ничего.

5:46.

Он приподнялся с пола и, все-так же, не зная, зачем, вытащил пистолет из кармана. Потом выстрелил в упор, в тяжелую металическую дверь. Дверь покачнулась. Запах пороха шибанул в нос.

Следом прогремел второй выстрел. Потом — третий. Четвертый. Пятый…

Он продолжал нажимать курок до тех пор, пока в очередной раз пистолет не ответил ему сухим, холодным щелчком. Нажав еще два раза, и окончательно убедившись, что патроны закончились, он отшвырнул пистолет в сторону и, что было силы, всем телом ударился о тяжеленную дверь, которая точно теперь превратилась угрюмого Монстра. Все зло вселенной, весь мрак и весь ужас собрался, сконцентрировался в этой двери. Победив дверь, можно победить все, все, что угодно. Но Монстр, даже продырявленный целой обоймой пистолетных пуль — он всемогущ. И непобедим. Поэтому бесполезно с ним спорить. Бесполезно противостоять. Монстр всегда сильнее. И бесполезно сопротивляться ему. Будет так, как этот Монстр захочет.

…Дверь от удара только дернулась и презрительно заскрипела.

Человек свалился на пол.

Дождь кончился. Небо погасло. Кругом — чернота, и не видно ни одной звездочки, пусть самой крохотной. Только туманные силуэты ночных облаков свисали над вымершими пустыми улицами. И еще бледный полукруг луны чуть-чуть пробивался сквозь этот заслон черного мрака. Висел он как раз над серым горкомовским зданием, глядя встревоженно, как прячутся в темноте мокрые от дождя тротуары. В окнах домов ярко светились огни. Иногда там появлялись и пропадали неясные человеческие силуэты-тени.

А на полу кабины выключенного лифта, в сером горкомовском здании, в самом центре города, лежал человек. Он глядел прямо перед собой, глядел на массивную, неживую дверь. Глядел и не видел ее.

Часы от удара остановились. Циферблат погас. Цифры исчезли.

Он не знал, сколько точно секунд осталось. И не хотел знать. Времени больше не было. И не было ничего, что связывало бы его с жизнью за пределами этой кабины. Оставалось только замкнутое глухое пространство — пространство из потолка, пола и четырех стен. Еще — кейс в углу, из которого слышалось мерное, аккуратное, негромкое тикание. Все это — последнее, что оставалось в жизни, и, казалось, оно имеет для него очень важное, почти космическое значение. Вся вселенная с ее мириадами далеких звезд и галактик съежилась до размеров этого маленького лифта. И за пределами лифта больше ничего нет. Мир там заканчивается. Заканчивается жизнь.

Точнее, жизнь уже кончилась. Еще секунды, и начнется вечность. И, все-таки, что будет там? Что будет за этим порогом?..

Но человека в лифте уже ничего не интересовало. Вечность наступила, и в ней пусто. Совершенно пусто. Даже почему-то стало очень спокойно. Ничего страшного не произойдет, — плыла в подсознании тихая мысль. Тело, которое уже никому не принадлежит, сейчас будет окончательно уничтожено. Ничего страшного. Абсолютно ничего страшного…

И в этот момент ему интересно было только одно — услышит ли он взрыв?