Бомарше - [162]

12 августа он описал эти события в письме к дочери Евгении:

«Все важные события моей жизни всегда отличались неординарностью, но этот последний эпизод затмил все остальные. Ужасная действительность в данном случае больше походила на фантастический сюжет: и если что-то и заставляло верить в реальность происходящего, так это то, что невозможно было представить себе, чтобы кто-нибудь был способен сочинить такую невероятную историю… Человек не столь сильный и не столь привычный к превратностям судьбы, как я, уже двадцать раз умер бы от страха. Мое хладнокровие, моя осторожность, а часто и удача множество раз спасали меня от опасности; на сей раз все решила именно удача».

Последующие дни принесли ему еще более тяжкие испытания, а поскольку удача от него отвернулась, вершил его судьбу слепой случай.

Привычка быть на виду у публики натолкнула Бомарше на мысль обнародовать результаты обыска в его усадьбе, зафиксированные в протоколе, подтверждавшем его невиновность. Он распечатал свое письмо Евгении и распространил его во множестве экземпляров. Не удовлетворившись этим, он попросил аудиенцию у нового министра иностранных дел Лебрена-Тондю. Этот рядовой чиновник министерства вознесся на вершину власти на волне мятежа. Бомарше стал уговаривать его продолжить операции по поставке Франции голландских ружей и предложил свои услуги.

Это был поразительный по своей наивности шаг, и Пьер Огюстен вскоре убедился в этом, — всякий раз, когда он появлялся в министерстве, его сразу же оттуда выпроваживали.

19 августа, вернувшись домой, Бомарше обнаружил у своего привратника незнакомца, который что-то писал. При виде Бомарше он встал и обратился к нему со следующими словами: «Я уполномочен передать вам предложение по поводу доставки ваших ружей и писал вам записку, чтобы назначить встречу».

Бомарше пригласил незнакомца в сад и выслушал его объяснения. Посетитель назвался именем Ларше, он был послан неким Константини, который брался за доставку ружей во Францию при условии, что ему будет отдана половина прибыли. Этому посланцу, явно направленному к нему министерскими чиновниками, Пьер Огюстен осмотрительно ответил, что получение прибыли кажется ему делом весьма сомнительным. Ларше заявил, что готов согласиться на один флорин с каждого ружья, но в конце концов они сошлись на одном ливре.

«Пришлите мне ваш ответ в письменном виде в течение дня, — сказал Ларше и нагло добавил: — В ваших интересах сделать это побыстрее».

Записка, оставленная Ларше у привратника, проясняла суть его угрозы. «Мы должны предупредить г-на де Бомарше, — говорилось в ней, — что лишь немедленное принятие мер по доставке оружия может помешать исполнению резолюции по выяснению поведения г-на де Бомарше в этом деле». На этот шантаж он ответил столь же гордо, сколь неосторожно:

«Я глубоко презираю людей, которые мне угрожают, и не боюсь недоброжелательства. Единственное, от чего я не могу уберечься, так это от кинжала убийцы; что же касается отчета относительно моего поведения в этом деле, то день, когда я смогу предать гласности все подробности сего предприятия, не повредив операции по доставке ружей, станет днем моей славы. Я дам отчет Национальному собранию и только ему, я заговорю в полный голос и выложу на стол все доказательства. И тогда все увидят, кто истинный гражданин и патриот, а кто — гнусные интриганы, подкапывающиеся под него.

Карон де Бомарше, Бульвар Сент-Антуан, откуда он никуда не тронется».

Это письмо произвело эффект, противоположный тому, на который надеялся Бомарше: Лебрен-Тондю окончательно закрыл для него двери своего кабинета, поскольку был в сговоре с Ларше и Константини, а «Курьер 83 департаментов» напечатал явно заказную статью, в которой утверждалось, что в июне Людовик XVI собирался назначить Бомарше министром внутренних дел.

Подобного навета было вполне достаточно для ареста, поэтому Бомарше немедленно взялся за составление обстоятельного мемуара, предназначенного оправдать его поведение перед Национальным собранием.

Мемуар он закончить не успел: утром 23 августа Гюден, проснувшись, с ужасом обнаружил, что их дом окружен вооруженными людьми, занявшими посты у всех дверей, включая стеклянные двери веранды, выходящей в сад. Он быстро оделся и поднялся в покои своего друга: там находились угрюмые личности, которые уже опечатали имущество Бомарше и его бумаги. Покончив с этим, они покинули дом, уведя с собой его хозяина; Гюден остался один в этом огромном дворце, брошенном слугами, по которому свободно разгуливали санкюлоты.

Вначале Бомарше доставили в окружной муниципалитет, где в душном коридоре он прождал с шести утра до двух часов дня, прежде чем его ввели наконец в один из кабинетов. Там он узнал, что арестован по доносу трех подручных Лебрена-Тондю: Кольмара, Ларше и Константини, обвинявших его в том, что он умышленно удерживал ружья за пределами Франции. Бомарше тут же объявил, что дома у него находятся письменные свидетельства, опровергающие эту клевету, но вместо того чтобы отвезти его домой, на ночь его отправили в тюрьму Аббатства, что располагалась за церковью Сен-Жермен-де-Пре.