Большой пробой - [6]

– Какой же это музей?

– Обыкновенный. Смотри, коллекция на уровне. Какие богатые лица вошли в нашу жизнь с черного входа. И ведь особых усилий товарищи экспонаты не прилагали, никаких сложных операций, накачки в соленоидах, дополнительных капиталовложений, и прочей туфты. Просто в размножении участвовали трое: папа, мама и, особенно творчески, ведьмак – через узлы родительских мембран… «Укус» примешь?

– Я не буду, не буду, – зашептала Аня. – Я тоже люблю экскурсии, но такой срани никогда не видела. Тут инвалидом отдыха можно стать.

– Не инвалидом, а ударником, – Торн сгонял за фирменным блюдом. Когда обернулся, то увидел непорядок. Крепко взбитая смесь активных генов в виде гражданина совершенно незаурядной наружности двигалась по лавке к окостеневшей Ане. Щеки цвета молодого лимона, нос – типа хоботок. Просится на холст большого мастера, но биопольно неинтересен, обычная муташка. Пришлось прервать лекцию гражданина о тонкостях любви в кустах и отправить под лавку для проветривания.

– Продолжение будет? – справился бармен.

– Вторая серия еще снимается, – успокоил его Торн.

– Если ты этим хотел козырять, – шипела Аня, – то ты не прав. Меня такие способности не интересуют. Науку он собирался олицетворять, рубанок. За кого ты меня принимаешь?

– Ты особая и непохожая, – отрапортовал Торн. – А ты меня за кого?

Тут незаурядный гражданин снова встрял со своей точкой зрения. Пришлось его лягнуть, чтобы он уполз.

– Я ведь хотел у него прощения просить, цветы на дом прислать, – стал оправдываться ученый, – а ему лишь бы самовыражаться.

Индикатор тлел. Торн уже прощупывал публику. Нашел одного. Сладкая моська и кудри черные до плеч. Асмоновый вихрь уплывал в него, как в воронку. Типичный ведьмак эпохи упадка – человекодыра. Надо разыграть ситуевину. Тем более, Анна по-комариному зудела:

– Я вижу, ты свой среди уродов, урод среди своих.

– Ну, допустим, тебе больше по душе те, которые слово «зверь» почитают за комплимент. Ты девушка неприхотливая, и они тебя не смущают.

– Еще минуточку в твоей компании, и меня вытошнит. Я ухожу.

– Нет, это я сматываюсь, подняв воротник. Любимый никем. Ну, почему меня обижают не за дело, я просто так, со скуки?

Дмитрий Федорович вышел тяжелым шагом, как бы страдая. И дверь ни за что ударил, показал дурной тяжелый нрав. Зато был уверен, что она не выскочит следом, боясь напороться на него.

Бессильное небо опадало вниз, но вместо земли встречало металлическую чешую города. Капли дождя отскакивали в страхе от мерцающих стекол очков. На микроэкранах шел фильм, который снимался тут же, за дверью кабака. Камеру-глазок Торн успел прицепить профессиональным мановением руки к Аниной курточке.

Ведьмак уже приземлился возле нее – здесь девочки не залеживаются. Она порывается уйти, но тот начал ворковать, по-оперному протягивая руки. «Я не такой, ты не такая, мы не такие…».

Но тут действие было безнадежно испорчено, будто оперу Верди стал «дополнять» ансамбль песни и пляски. Через другой вход ввалились двое искрозадых. Жилистые и длинные после растяжки долдоны. Торн дал увеличение. Пальцы, что захваты, такими душить удобно – никакие квазиконечности не нужны. И надо же, чугунки сразу стали задирать его законную добычу – кудрявого. Они редко угадывают, а тут тонкость душевную проявили.

Подхватили ведьмака под белы ручки и бросили в накат по столу. Тот, дерьмо нестойкое, сразу и обрубился: уже кучкой на пол упал. Вот и Аню стали вертеть. Зажали меж собой и танцуют втроем. Весело, действительно находка, танец ламбада получился. Ну и все, Торну теперь здесь делать нечего. Ссоры с членами Союза Электрической Славы и Силы запрещены «во избежание…», несмотря на все идейные расхождения. Даже милиция с чугунками не заедается. Самые большие люди в этих краях нежат чугунков, подарочки им делают. У ментов десяток вездеходов, да и то половина в вечном ремонте. А у искрозадых – сотня. Малые люди тоже доверяют чугункам, ведь они свои, понятные. Не то, что сотрудники Биоэнергетического проекта. Какая она, нормализация мембраны, в популярных формах не объяснишь. Так и размножаются биопольные чудища за счет несознательных масс и электрических болванов. От ненависти к СЭСС взмокла спина и пересохло во рту. Даже в глазах потемнело. А потом показалось, что он плавает в яме, где гниют и бродят бывшие овощи и фрукты. И выкарабкаться из параши нельзя. Только ухватишься за край ямы, слабый на десяток вольт разряд валит тебя назад.

Торн очнулся от своего злобного клекота. «Я сам себя накручиваю, или некий умелец меня погоняет?». Что-то уже рвалось, выверчивалось из него, и надо было слушаться, иначе будет плохо, как берсеркеру, который во время своего приступа ярости вдруг сядет пить чай.

Чугунки, наверное, не успели напрячься, хоть и всегда готовы. Первый уже переплясал и подкреплялся у стойки. Торн боковым ударом по горлу бросил его через стойку на бармена, который не успел нагнуться. И больше этих двоих уже не видел. Однако, второй чугунок имел полсекунды на размышление. Он схватил потянувшуюся к нему правую квазируку Дмитрия Федоровича и тут же перекусил ее своим «клювом». После чего захотел продолжить операцию на самом Торне. Тем более, условия имелись, после генной стимуляции кисть «хирурга» стала вытянутой и острой. Он оторвался от пола легко, как кузнечик, целя ногой по умной голове ученого. Торн нырнул вперед, вроде плохого пловца, на брюхо. Великий электрический воин вонзился в пол за его пятками. От сотрясения у чугунка, наверное, сместились задние микрокамеры, и он на мгновение упустил оппонента из виду. Дмитрий Федорович использовал мгновение с пользой, подтянул нижнюю часть тела и резко выпрямил. Его подкованные каблуки ударили богатыря по лодыжкам. Тот взвыл, заглушая боль, и повалился. А Торн как раз вскочил, намереваясь еще раз поразить врага своим секретным оружием – каблуком. Но рано пташечка запела… Растягивая рот в прорезиненной ухмылке, монстр уже был на своих двоих. Человек, сплошь состоящий из отдельных недостатков, и человек без недостатков, почти-машина. Их руки одновременно пошли к кобуре, но рука почти-машины двигалась быстрее. Совсем несвоевременно взгляд Торна, как пузырь из жевательной резинки, втянулся внутрь, проскочил темный колодец и снова выскочил на свет.