Большой облом - [24]

Само собой, сводный братец-детектив, носивший, кстати, совершенно противоположную фамилию Чечин, в лечебницу и носа не казал. Навещала страждущего «невеста» – проверенная негласная сотрудница агентства по кличке «Жасмин». Девушка скромная, смышленая, технически подкованная и, что главное, к мужскому полу равнодушная. Все свободное от тайной службы время Дездемона Амазаспова посвящала интернету, но из каких конкретно сайтов не вылезала часами никто, кроме Аникеева, не ведал, хотя и предполагал, что из социальных…

Управиться при посещении «жениха» с четырьмя микрофонами, двумя микрофотокамерами и одной микровидеокамерой для Жасмин труда не составляло. Все у нее получалось легко и качественно: и снимки, и съемки, и пленки. Жаль, содержание не радовало. Унылое однообразие больничного быта с его обходами, процедурами и прочей рутиной. Что значит высокая организованность и железная дисциплина! Нет, этих голыми руками не возьмешь…

Образцы лекарств, которыми пытались отучить экс-штурмана (агентурный псевдоним «Навигатор») от наркозависимости, ничего обнадеживающего при лабораторном анализе не дали. Все это были общеизвестные препараты. Пришлось пойти на риск – снабдить Навигатора соответствующей техникой.

Нельзя сказать, чтобы эта вынужденная мера не дала результатов. Результаты были. Причем их последовательность наводила на определенные размышления о психических изменениях в личности агента. Если поначалу снимки Навигатора отличались скабрезностью устремлений (полногрудая санитарка с расстегнутой верхней пуговицей слишком тесного халатика; медсестра, склонившаяся над койкой аж по самые трусики, и т. п.), то с течением времени эротическая жизнерадостность стала мало-помалу уступать место философским раздумьям (кусочек неба с набежавшим облачком во фрамуге окна; солнечный зайчик на больничной стене, и т. д.), а там и вовсе дошло до тантрических символов, вроде белой таблетки на синюшной наволочке или неимоверной величины босой ступни, у которой вместо большого пальца торчал градусник соответствующих размеров. Жасмин не без внутреннего удовлетворения докладывала (устно, в условленном месте, шпионским шепотком, лично Аникееву), что Навигатор совершенно утратил тот вполне определенный интерес, который упорно к ней проявлял с первых дней, досаждая нескромными предложениями уединиться на полчасика то в каком-то чулане, то в пустующей процедурной, от которой у него будто бы имелись ключи, а то и попросту в кустах сада, окружавшего лечебницу… Предчувствуя недоброе, Аникеев приказал Навигатору сфотографировать как можно больше пациентов лечебницы. Навигатор приказание перевыполнил, засняв на пленку еще и обслуживающий персонал с посетителями. Правда, портретное сходство с запечатленными объектами вызывало некоторые сомнения, особенно по части принадлежности тел тем головам, коими они были увенчаны. Попадались бородатые мужики с женской грудью четвертого размера, равно как и нежные девушки с волосатыми конечностями упитанных кавказцев. Но больше всех поразила Аникеева породистая дворняга с всклокоченной головой улыбчивого негра. Аникеев сгоряча даже хотел переименовать Навигатора в Сальвадора Дали за вопиющую халатность при составлении оперативной документации, но надобность в столь серьезной мере взыскания вскоре отпала. Алекс Загудалов сам сложил с себя полномочия секретного агента-практиканта на задании, выписался из лечебницы и, перекрестившись из Алекса в Алексилая, открыл, а точнее, возродил первое в России общество пифагорейцев. Что толкнуло его на этот шаг, в чем крылась причина столь резких изменений в общительном характере женолюба и винохлёба, так и осталось невыясненным, в виду принятия Алексилаем обета молчания сроком на пять лет – процедура, как выведала Жасмин в интернете, традиционная для всех неофитов этой философско-религиозной школы. Однако подозрительность Аникеева была слишком возбуждена для того чтобы удовлетвориться столь простым объяснением. Яснее выражаясь, Александр Николаевич подозревал, что причины этой неожиданной метаморфозы куда менее возвышены, чем кажутся с виду. Да и причина-то всего одна – банальный подкуп. И Аникеев распорядился установить за бывшим Навигатором тотальное круглосуточное наблюдение. Через две недели аудиовизуальной слежки за тремя новоявленными последователями великого Пифагора (вслед за экс-штурманом выписались и примкнули к нему в заброшенной рыбацкой времянке два пациента той же лечебницы) подозрения Аникеева почти рассеялись. Неопровержимые факты в очередной раз проявили свое упрямство. Мало того, что эти злостные неофиты не вымолвили за это время ни словечка, так они еще и бобов не ели, хлеба не ломали, от целой булки не откусывали, не поднимали того, что упало, не размешивали огонь железом и бедным ласточкам не дозволяли жить под крышей, паразиты… Это ж сколько ему зелени отстегнули, что он, стыдно подумать из каких соображений, на такой образ жизни подписался! – негодовал Аникеев, веще предчувствуя, что задуманный в минуту отчаяния судебный иск брошенной «невесты» врачам, преступно задурившим слабенькую головушку «наркомана-жениха», заведомо обречен на неудачу. Догадывался Аникеев, дошлые адвокаты ответчиков в два счета переквалифицируют задурение мозгов в просветление души, а ушлые эксперты признают бесцельное шатание пифагорейцев образцом здорового образа жизни. И хотя Жасмин была не прочь пофигурировать в судебном процессе, Аникеев от этой идеи отказался. И правильно сделал: с ними только свяжись, сраму потом не оберешься. Так что лучше прямо взглянуть в ясные очи правды-матушки и честно признать: лечебница по части оправдания криминальных надежд оказалась не лучше картин великих мастеров. А если судить по финансовым затратам, то много хуже. Примерно на двадцать тысяч долларов. Это если не считать времени и денег, издержанных на выявление поставщиков сырья для лядовского фармацевтического комбината, сопоставление его количества с количеством конечной продукции, и так далее и тому подобное, с тем же неутешительным результатом. Аникеев понял: если миллионеры влетают в копеечку, то миллиардеры – в целковый. От того как он сумеет справиться с неуязвимым Лядовым зависела не только судьба города, региона, но целой страны; следовательно – всего цивилизованного мира. Пора было приниматься за дело всерьез и надолго. И Аникеев решил, не упуская из виду злополучную лечебницу (в особенности следя за выписанными пациентами на предмет открытия последними мистических и философских обществ), перенести основное внимание на окружение миллиардера.