Большой Кыш - [83]

Когда следующим вечером Бяка, Шам-Шам и Э-э-э пили чай в хижинке под рябиной, в глубине домика раздался зычный зевок, шлепок и жалобный визг. Это наконец-то проснулся и упал с топчанчика Сяпа. Он вихрем ворвался на кухоньку и объявил:

— Кыши, кыши, не поверите, но я во сне изобрел бумагу! Собственно, ее изобрели до меня осы, но я придумал, как из нее сделать книгу. Такую же, как у Ася. Хватит спать! Я так доволен собой, что готов прямо сейчас выполнить свое ВЕЛИКОЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ.

Э-э-э хмыкнул и взглянул на Бяку. Тот встал и торжественно произнёс:

— Ты его уже выполнил, герой Сяпа! Лошадиная Голова может гордиться тобой!

— Как так? — удивился тот. — Не может быть! Почему я ничего не помню? Вчера вечером мне долго не спалось… Сон влез мне в ушко только под утро… А сейчас? Сейчас опять вечер… Вот те на! Похоже, я проспал свое ВЕЛИКОЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ? — ужаснулся он.

— Что за ерунда, — не поднимая глаз, пробурчал Шам- Шам. — Ты как настоящий герой, шлеп-тя-по-уху, бился с Ца- пом и его прихвостнями. Это было яркое зрелище, похлеще схватки комара с шестью пауками. И, что интересно, комар, то есть ты, победил!

Сяпа нервно икнул и подозрительно прищурился:

— А вы где были в это время?

— Да там же. Рядышком прогуливались, — честно глядя Сяпе в глаза, соврал Бяка. — И видели твой триумф! Полная победа! Молодец, Сяпа!

— А барабан? Я что, и в барабан бил?

— Ну, эту малость ты позволил сделать мне, — улыбнулся Бяка. — Отличный получился «бум»!

Зная исключительную честность Э-э-э, Сяпа повернулся к кышу и недоверчиво спросил:

— Это правда? Про Бяку с барабаном? Про полную победу?

Э-э-э, обрадованный, что в данном случае врать не придется, подтвердил:

— Победа была полная-преполная, точно. Нет больше длиннохвостых в Большой Тени. И в барабан Бяка хорошо бумкнул, сам слышал.

— Надо же… ничего не помню… — пробормотал почти совсем успокоившийся малыш. — Но раз дело сделано, можно еще поспать. Вдруг я опять что-нибудь во сне изобрету… — И он сладко уснул. Так быстро засыпает лишь тот, кто честно и до конца выполнил свой долг.

В Большой Тени весь следующий день шли торжества. Бяка заранее объяснил местным кышам, что главным их спасителем был Сяпа. Они этому поверили, стали поздравлять, благодарить, одаривать Сяпу подарками и угощать разными вкусностями.

А пока Сяпа купался в лучах славы, в домике маленького философа опять собралась тихая компания: Ёша, художник Шам-Шам, бывший привратник Шурша, Э-э-э и Бяка. Они сидели за столом, пили оранжевый коктейль из ольховой коры и вели неспешный разговор.

— Странно! — растерянно бормотал Шурша. — Когда пришли сюда длиннохвостые, я не поверил свалившемуся на меня счастью, ведь у меня очень уродливый длинный хвост. В детстве я упал в яму и меня поймали за хвост, так он и вытянулся. Соседские кышата меня просто изводили дразнилками. Я обижался и страдал. А тут из-за нелепого хвоста я стал особенным, уважаемым. Вот уж обрадовался! Была у меня важная должность и красная жилетка с деревянными пуговицами. Была калитка. Щелястая, но моя. Я был одним из немногих, одним из великих! Только попривык, успокоился — опять все перевернулось. Вот бы узнать, что будет дальше?

— Хуже, чем было с диктаторами, не будет, — сказал философ Э-э-э. — Слушай, Шурша, а ты иди ко мне в помощники! Будем вместе больных шмелей лечить, а потом на волю выпускать. Тебе понравится.

— А калитку куда? Может, сжечь её, чтоб не напоминала… Нет, не смогу… Сроднился я с ней, — закручинился Шурша.

— А ты из нее плот сделай. И плавай себе по Лапушке, — предложил Бяка.

— Ага! Плот! А вдруг его унесет ветром и прибьет к чужому, дальнему берегу? И потом на этом самом плоту к нам сюда еще кто похуже заявится? — поджал губы Шурша. — Уж лучше я эту калитку тебе, Бяка, подарю. На память.

— Давай, — согласился тот. — Вещь хорошая, добротная. Я, как пойду обратно в Маленькую Тень, возьму ее с собой, прилажу к земляной норе и закрою подземный ход на щеколду, чтобы во время кышьей спячки никто из хищников на холм не пришел и всех нас не слопал.

— Хорошо придумал, — похвалил Большого Кыша бывший Привратник. — Молодец! А я буду приходить навещать свою калитку.

— Не такой уж я молодец, — вдруг признался Бяка. — Из-за меня дома, на холме, погибло кышье яйцо.

— Бывает! А может, оно не погибло? — прошептал старик художник. — На свете, теменем-об-землю, чего только не бывает. Когда это случилось?

— В земляничный месяц, — хмуро отозвался Бяка.

— Солнце тогда было в знаке Близнецов… — подсказал философ.

— При чем тут Близнецы? — Бяка махнул лапой и вздохнул. — Сделанного не поправишь. Время не вернешь. И Асю не помогли, папоротник-то уже отцвел. Старик нас, наверное, не дождался.

Тут в Шам-Шамовой торбочке кто-то заворочался, и наружу выползла волосато-членистая паучья лапа, потом другая, третья… Всего их было восемь. После показалась пуховая серебристая спина огромного паука с множеством пытливых глаз.

— Дреньк, — представил паука старик. — Мой сосед и друг. Кто ему понравится, тому вскорости улыбнется удача.

Все струхнули, уж очень большой и мохнатый был Дреньк. Один Бяка встал и бесстрашно полобунился с пауком. Тот нетерпеливо переминался с лапы на лапу, внимательно разглядывая Большого Кыша. Искристая волна изредка пробегала по его серебристым волоскам.