Большой Кыш - [85]

— Дряньство! Чтоб вас мокрица обмусолила, чтоб вас лесной клоп запукал, чтоб вас… — Тут он увидел Бяку, лежащего рядом без движения. — Эй, — тихонько позвал он, — ну ты чего?

Лес молчал. Бяка тоже.

— Кыш, ты притворяешься или ты по-настоящему? — испуганно глядя на Бяку, спросил кышонок дрожащим голоском. — Вот так всегда! Все вы, взрослые, такие! Только вам поверишь, как вы тут же меня и бросите. — Бобо подполз к Большому Кышу и заглянул ему в глаза. Они были закрыты. — Ты тоже обманщик! Сказал, что все будет хорошо, а сам что?! Эх ты! Предатель! — Гнусенок вскочил, попятился и, размазывая по мордочке слезы, бросился прочь.

Большому Кышу сегодня не повезло, а кышонку Бобо удача весело подмигнула: он наткнулся на скоростную тропку, которая еще засветло вывела его к кышьему поселку.

А как же Бяка?

Когда Большой Кыш очнулся, то увидел над собой последний, исчезающий луч уходящего за горизонт солнца. Наступала ночь. Легкий, чуть вяжущий аромат любки, северной орхидеи, заполнил лес.

— Бьютифулами пахнет, — с трудом ворочая языком, прошептал Бяка.

Он потянулся к ближайшему стеблю папоротника, подтянулся и попытался подняться. Онемевшие лапы ощутили уколы сотен иголок, будто Бяка встал на ежа. К счастью, это означало, что пятки целы.

Бяка выпрямился. Вокруг уже почти ничего не было видно. Надо было как-то устраиваться на ночлег. Потирая бока, кыш нарвал охапку листьев папоротника для подстилки, подошел к ближайшему дереву и полез наверх. Добравшись до разветвления, он свил себе гнездо из упругих папоротниковых листьев. Лег в него, не снимая берета, носков и жилетки, свернулся калачиком и тут же задремал.

Всю ночь во сне Бяка крутился и ворочался. Его голова пылала огнем, а тело бил озноб. Но крепкий Бякин организм постепенно справился с хворью, и к восходу солнца кыш перестал метаться, а сон его стал спокойным и глубоким.

Большой Кыш, конечно, не знал, что в его берет воткнулся оранжевый, как язычок пламени, маленький, неброский цветочек папоротника. Бяка не искал его, цветок нашел Бяку сам.

Шам-Шам сказал правду: Дреньку понравился гордый упрямец, и судьба улыбнулась Большому Кышу.

Осенний рассвет — это сырость и холод. Но Бяка проснулся не от этого. Его разбудил гомон птиц, точнее, ворон. Они облепили соседние деревья, ожидая удобного момента, чтобы позавтракать Бякой.

— Эй, вы, дуры, не понимаете, что ли, что на вас всех одного меня не хватит? Даже по лапке каждой не достанется, — обратился он к воронам. — Так что летите прочь!

Вдруг до кыша донеслось:

— Ишь, р-расфор-рлупенился! Не тот ли это кыш, подр-ру-ги, у котор-рого есть своя вор-рона?

— Пр-риблизительно он! Вр-роде он! Р-решительно он!

«Вот те на! Неужели я стал понимать птичий язык?» — удивился Бяка.

А вороны продолжали болтать:

— Это он! Он! У этого р-розового фр-ранта есть своя р-ра-зумная вор-рона!

— Р-разумные вор-роны нынче нар-расхват!

— Др-ружба кыша с вор-роной может навр-редить ее р-репутации!

— А если я не кыш? Если я — Бешеный Шершень? — грозно прокричал Бяка.

— Пр-рочь! Пр-рочь! Он — Бешеный Шер-ршень! — в страхе закаркали вороны, и вся стая разом снялась с места, мгновенно пропав в облаках.

— Ну почему, когда шмякнешься мордочкой в лужу, это видят все, а когда обхитришь банду ворон, кругом ни души? — обиделся кыш.

Он спустился с дерева, подобрал с земли котомку и зашагал туда, откуда сквозь облетевшие ветки деревьев пробивался свет.

В пути кыш напевал тихонько песенку, только что им сочиненную:

Хитрый кыш по имени Бяка

Говорит: «Я не забияка!»

Но заметим при этом, однако,

Если где-то случается драка,

Без задержки является Бяка.

Бякин берет был лихо заломлен, на нем горело оранжевое пятнышко.

Когда Дреньк на твоей стороне, август становится июнем, а папоротниковый цветок сам находит кыша. Судьба иногда тоже с нами дружески лобунькается. Ей нельзя угодить. Ее нельзя обмануть. К ней нельзя подольститься. Судьба лобунькается с тем, кто уверен в своей правоте, кто храбр и бескорыстен, кто настойчиво стремится к добру. И частенько счастливчик сам не замечает своей удачи. Наш обладатель чудесного цветка тоже пока не знал, как ему повезло.

ГЛАВА СЕМИДЕСЯТАЯ Возвращение

Про Сяпу забыли.

Возвращение домой.

У каждого есть свои недостатки.

Встреча героя.

Всё произошло неожиданно. (Да и кто станет ждать несчастий во время праздника?) Сначала куда- то запропастился шкодный сынок Гнуса — Бобо. Потом Бяка ушел на его поиски и не вернулся. Он пошел в темный лес один, потому что никто больше с ним идти не решился. Испугались. И герой Сяпа тоже… Поговаривали, что Большого Кыша сожрал горностай. Горностай атакует внезапно и сверху. А Бяка не был бы Бякой, если бы хоть иногда смотрел вверх. Бяка всегда смотрит только прямо перед собой, потому что никого не боится.

Итак, после недельных поисков все отчаялись. Стало очевидно — Гнусенок и Бяка пропали навеки. Надежды на их возвращение не осталось.

Сяпа растерялся. Он не хотел идти на холм один. А вдруг его спросят, где Бяка? Что он ответит? Что он, герой, освободивший Большую Тень от длиннохвостых злюк, не смог уберечь друга? Разве так бывает: сегодня — герой, а завтра — растяпа и трус? В душе Сяпа понимал, что обязан был пойти в темный лес вместе с Большим Кышем. Возможно, ему бы опять повезло и горностай сожрал бы его, Сяпу. Это очень почетно быть сожранным, защищая друга! Но нет… Он сплоховал. Чуть-чуть замешкался, а Бяка слишком поторопился. Пока Сяпа спал, Бяки уже и след простыл: умчался в темный лес — Гнусенка искать. Выходит, из-за проказ маленького шалопая Сяпа перестал быть героем. Про него попросту забыли. Все говорили только о пропавших. Радость Сяпы от замечательно исполненного ВЕЛИКОГО ПРЕДНАЗНАЧЕНИЯ куда-то улетучилась.