Большой футбол - [12]
Только вратарь Владислав Жмельков остается на пути Алова. Сильный удар в ворота. Жмельков молниеносно бросается навстречу Алову и в семи метрах от ворот падает ему в ноги.
Еще раз ахнул стадион, еще раз, когда мяч попал в грудь упавшему Жмелькову. Но мяч от груди Жмелькова катится вдоль пустых ворот, и на него неудержимо бежит крайний нападающий ленинградцев.
Неотвратимый гол. Форварду никто не мешает, и ворота открыты. Он бьет, но... задевает шипами бутсов за квадратик дерна. За тот же проклятый квадратик дерна! И мяч от неверного удара режется мимо боковой штанги, под разочарованный стон ленинградцев.
Как вскинулись наши ребята! Как будто новой энергии в них добавилось.
Вон Владимир Степанов, крепкий, коренастый, неутомимый штурмовик уже орудует на подступах к штрафной площадке ленинградцев. С мячом он расстается неохотно, любит сыграть индивидуально, но окруженный тремя противниками, вынужден отдать мяч Глазкову. Тонкий пас Глазкова — и следует сильнейший удар по голу. Это бьет стремительно вторгшийся уже в штрафную площадь Степанов.
«Удар! Еще удар!» — закричал бы сейчас радиокомментатор Синявский. Отскочивший от вратаря мяч сначала добивает Виктор Семенов, но когда Лихвинцев в отчаянном броске парирует удар, то отскочивший метров на шестнадцать от ворот мяч в третий раз посылает в ворота левый край «Спартака» Николай Гуляев.
Мяч неумолимо летит в верхний угол ворот, в «девятку». И когда казалось, что победа достигнута, вдруг вытягиваются вверх руки и отбрасывают мяч за линию ворот.
Это были руки защитника ленинградцев Виктора Федорова, пошедшего в безвыходном положении на крайнюю меру. Это нарушение, влекущее за собой высшую меру игрового наказания, — одиннадцатиметровый удар. Пенальти.
Судья Щелчков проверяет шагами отметку для удара. А время игры истекло. Истекло! Девяносто минут окончились.
По правилам оставалось только произвести этот удар. Таким образом, игра, только что чуть не кончившаяся из-за моей ошибки обидным поражением, теперь сводится только к одному удару.
На стадионе не было человека, который не ощущал бы эту редкую по напряжению и драматизму футбольную минуту.
Я иду от своих ворот медленно, не торопясь. Мне, как капитану, надо сейчас решить, кому бить пенальти.
Степанов? Но он устал после бурной, только что закончившейся атаки. Семенов? У него сильнейший удар, но нет гарантии за точность, тем более что мяч, отбитый вратарем, в данном случае, когда время истекло, не добивается. Значит, надо бить предельно точно. Сам? Нет, после только что случившегося промаха мне не одолеть такого испытания. Подумать только: чуть не проиграл игру, а теперь упустить победу!
На мгновение мелькает мысль — малодушие? Нет, здравый смысл. Я бью только штрафные удары, а пенальти не бил уже несколько лет.
Да, но надо принимать решение. Глазков? Не сломился ли у него характер в психологической борьбе с болельщиками?
Ребята на мяч не глядят. Значит, желающих бить нет. И вот все процедуры исполнены, мяч установлен на отметке, игроки вышли за пределы штрафного поля, зрители на трибунах приготовились к последнему испытанию этого тяжелейшего матча. На стадионе мертвая тишина. Мне уже надо кому-то сказать: «Бьешь ты!» Кому? В этот момент, строго смотря мне в глаза, совершенно спокойно Жорж Глазков говорит:
— Андрей Петрович, я забью.
— Бей! А не забьешь — неважно! (После мы много смеялись над этим «неважно».)
У Глазкова еще хватило выдержки попросить у судьи разрешения поправить мяч. И только установив мяч по обыкновению на шнуровку, он неторопливо отошел на нужную для разбега дистанцию.
На стадионе в этот момент лети муха — было бы слышно. И вот он состоялся, этот замечательный глазковский одиннадцатиметровый удар!
Мяч направлен в намеченный угол, входит в ворота ровно настолько от штанги, чтобы не попасть в нее, но и быть на максимальном расстоянии от вратаря. Полуфинал наш.
Кубок в финальном матче против «Электрика» мы выиграли. Кризис Глазкова миновал. Болельщики в дальнейшем шумным одобрением встречали удачные его финты и резаные удары, и он много лет был одним из популярных игроков Советского Союза. Вот они, сила сопротивления, умение владеть собой, выдержка!
V. МОСКВА МОЯ...
Февраль. — «Керенскому крышка!» — Отъедаться в деревню! — Возвращение. — Голубой пиджак и кремовые штаны.— Увлечение театром. — Артисты и спортсмены. — Московский клуб спорта. — Медведь помог. — Иван Артемьев. — Победа над болью. — Легендарный Канунников. — Клуб у Западной трибуны. — Опасный спутник.
Отец восторженно воспринял Февральскую революцию. На лацкане пиджака у него красный бант. Дядя Митя «монархист».
— Ваше императорское величество! Да что же это такое делается? Распорядитесь! — обращался он в спальне к портрету Николая II.
Но мы знаем, что это дядя Митя наигрывает.
В начале войны он рядился в юдофоба, в процессе Бейлиса был на стороне Шмакова. Но когда начались еврейские погромы, не задумываясь, спрятал в своей спальне братьев Михаила и Роберта Лифшиц и проклинал погромщиков.
А пока воззвания дяди Мити к портрету его императорского величества с просьбой вмешаться и распорядиться оставались без ответа. Вернее, ответ был, но шел он отнюдь не от императорского величества. Ненавидимое народом Временное правительство рухнуло.
Имя автора этой книги – Андрея Петровича Старостина (1906—1987) – хорошо известно отечественным футбольным болельщикам, ведь именно он являлся организатором и игроком первых московских команд на заре развития фтбола в нашей стране.«На протяжении многих десятилетий, связывающих меня с футболом, я неисчислимое количество раз пытался ответить на вопрос: в чем же притягательность этого кожаного кудесника – футбольного мяча? Увы, сколько-нибудь убедительного ответа так и не находил. И сейчас не знаю, в чем его магнетизм...».
Начав играть в первых командах Москвы в 1920-е годы, пробыв почти три четверти века в футболе в разном качестве, А.П. Старостин в книге «Флагман футбола» вспоминает весь свой жизненный путь. «Первое поколение сборной России формировалось, когда отечественный футбол находился в младенческом возрасте. Готовность отдать все силы в честной спортивной схватке за победу была душевным базисом, на котором возводилась надстройка технико-тактических умений игроков того времени. Никаких тренеров и в помине не было.
Автор книги, Андрей Петрович Старостин, прошел долгий путь в спорте: начав играть в 20-е годы в «диких» командах, он стал организатором и игроком первых московских команд, был участником или свидетелем многих исторических матчей вплоть до последнего чемпионата мира в Мексике. Ему есть о чем вспомнить, с чем поделиться с читателем. На страницах своей книги он рассказывает о развитии футбола в нашей стране, зарождении московских команд, о примечательных чертах нашего футбола, его победах и поражениях.
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эту книгу можно назвать книгой века и в прямом смысле слова: она охватывает почти весь двадцатый век. Эта книга, написанная на документальной основе, впервые открывает для русскоязычных читателей неизвестные им страницы ушедшего двадцатого столетия, развенчивает мифы и легенды, казавшиеся незыблемыми и неоспоримыми еще со школьной скамьи. Эта книга свела под одной обложкой Запад и Восток, евреев и антисемитов, палачей и жертв, идеалистов, провокаторов и авантюристов. Эту книгу не читаешь, а проглатываешь, не замечая времени и все глубже погружаясь в невероятную жизнь ее героев. И наконец, эта книга показывает, насколько справедлив афоризм «Ищите женщину!».
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.