Большой Боб - [3]

— Мне показалось, что господин Дандюран действительно интересуется ловлей на спиннинг. Я знал и других, которые, как он, занялись рыбалкой в довольно позднем возрасте, но стали завзятыми рыболовами. Я показал ему, как крепить к леске грузило, чтобы блесна, — вам, конечно, известно, что так называют приманку в форме рыбки, — так вот, повторяю, чтобы блесна шла не слишком близко ко дну и не слишком близко к поверхности. Глубина проводки, в общем-то, зависит от времени дня, места, температуры, облачности и множества других факторов, но за один раз я сумел дать ему только элементарные сведения.

— Вы не знаете, он на неделе не покупал новую блесну?

Г-н Метенье, который возглавляет довольно крупный станкостроительный завод недалеко от бульвара Ришар-Ленуар, ответить, к сожалению, не смог.

— Помню только, я сказал, что у него неплохая блесна — эта модель хорошо себя зарекомендовала; но потом, когда он немножко подучится, ему понадобится много разных.

Я беседовал и с Джоном Ленауэром; он не рыбак, а соня и вместе с Бобом входил в компанию игроков в белот.

Дандюраны — я, кажется, уже это говорил — вышли из лавки, которая находится на улице Ламарка за несколько домов от угла улицы Коленкура, в субботу в шесть вечера. Люлю сама повернула ключ в замке и подергала дверь, проверяя, хорошо ли она заперта. Мадемуазель Берта стояла на тротуаре, провожала взглядом открытый автомобиль Дандюранов.

Они пересекли весь город, выехали на шоссе, ведущее в Фонтенебло, и сразу же за Пренжи повернули налево. Джон Ленауэр был свидетелем, как около половины восьмого они подъехали к гостинице, и, поскольку он тоже постоянно испытывает «жесточайшую жажду», сразу же увлек Боба к стойке, а Люлю поднялась в комнату распаковывать чемодан.

— В эту субботу он был такой же, как всегда, — сообщил Джон. По отцу он англичанин, а мать у него француженка. Работает он в Париже в конторе Кунарда[2]. — Мы с ним пропустили по стаканчику-другому.

— А может, по четыре или по пять?

— Ну, может, по четыре.

Меня уверяли, что в рабочие дни Джон до шести вечера не берет в рот ни капли. В Тийи же, чуть проснется, начинает накачиваться белым вином; сколько я здесь его видел, вечно у него глаза блестят, вид рассеянный, на губах ироническая полуулыбка.

— Боб! Отличный был парень!

В «Приятном воскресенье» завтракают и обедают на террасе у самого берега. Зонтиков над столами нет, зато есть великолепные тенистые вязы; по вечерам в их кронах зажигаются лампы. Но если начинается дождь — это катастрофа: народ тут же бросается в дом, а столовая здесь тесная, всех не вмещает.

В ту субботу дождя не было. Погода стояла теплая. Боб пожал множество рук, бросил несколько своих излюбленных шуточек и пошел в пристройку, где они с Люлю уже много лет занимают одну и ту же комнату на втором этаже. Обособиться здесь невозможно. Жизнь протекает на глазах у всех. Лестница в пристройке наружная, а двери и окна комнат выходят на общий балкон, который и служит коридором.

Боб, как он и заявлял в Париже, переоделся в холщовые штаны цвета хаки и красную рубашку, которые он носил за городом, а Люлю надела черные габардиновые брюки, туго обтягивающие ее плотный зад.

Я спросил у Люлю, о чем они говорили. Она ответила:

— Мне ничего такого не запомнилось. По-моему, он насвистывал. Потом Ольга снизу крикнула, что подошла наша очередь.

Ольга — одна из подавальщиц. В субботу ужинают по сменам, и она сообщила, что пора садиться за стол.

— Мы сидели с Мийо и Мадо.

Мийо тоже из постоянных. Живут они в районе площади Бастилии, сам Мийо — дантист. Оба они молоды, влюблены друг в друга. По-моему, переспали они в первый раз именно в «Приятном воскресенье», куда приезжали еще до свадьбы. Мадо, их дочке, девять лет. Мийо купили маленькую яхту и на ней проводят все воскресенья, а так как тут они со всеми дружны, их с радостью принимают в каждой компании.

Мийо мне сказал:

— Боб был жизнерадостен, как обычно.

— О рыбалке он говорил?

— Передразнивал господина Метенье: изображал, как тот на прошлой неделе наставлял его.

Г-н Метенье уроженец Канталя и сохранил тамошний выговор.

— Потом Боб добавил: «Если завтра судьба мне улыбнется и я поймаю щуку, Метенье хватит удар, потому что, как он мне весьма аргументированно доказал, это будет против всех правил. По его словам, сперва надо несколько месяцев учиться правильно ставить грузило, следующий сезон — искать место, где есть рыба, и, наконец, при выдающихся способностях…»

Монолог этот Боб завершил одним из излюбленных своих словечек:

— Умора!

Он произносил его так же часто и серьезно, как пресловутую «жесточайшую жажду».

— Умора.

Если бы мы с женой не поехали в Рамбуйе, то Дандюраны, конечно, ужинали бы с нами, потому что маленькая г-жа Мийо всегда немножко побаивалась, как бы Боб не отпустил при Мадо какую-нибудь рискованную шутку или крепкое словцо. Такого, правда, никогда не случалось. У Боба была ехидная манера внезапно остановиться, когда все уже думали, что он забыл о присутствии девочки, и насмешливо глянуть на г-жу Мийо: он обожал нагнать на нее страху.

— Умора! — заключал он.

Так как Боб принадлежал отныне к клану рыбаков, он должен был бы, как все они, лечь спать пораньше. В «Приятном воскресенье» время отхода ко сну — причина распри, которая тянется из года в год; из-за нее несколько раз часть постояльцев уходила. Рыболовы возмущаются, что вечерами им мешает спать патефон, громкие разговоры, а поздно ночью — шум умывальников. Остальные жалуются на лодочные моторы, которые начинают тарахтеть еще до восхода солнца.