Большое сочинение про бабушку - [9]

— Это же надо столько нагадить, — сокрушается она, глядя, как мусоровоз во дворе полные баки забирает. — Покупают и выбрасывают, покупают и выбрасывают.

— Ты лучше не ворчи, а расскажи, как вы раньше чистоту наводили, — говорю я и беру влажную тряпочку. И бабушка, поставив гладильную доску и включив утюг, рассказывает:

ПРО ЧИСТОТУ

Когда я была маленькая, никаких средств для уборки, кроме веника и тряпки, ещё не изобрели. Мы пол песком чистили. Пылесосов тоже не было — половики нужно было выносить на улицу и вытрясать или чистить снегом. Вместо пылесоса был веник. В доме зимой часто жили животные: если телёночек родится, то его, пока не окрепнет, у печки держали. Гусыня под скамьёй или кроватью яйца высиживает. Утята в коробке пищат. В клетушке пара куриц. Кошки, конечно, тут же — туалетов для них в доме никаких не было. Да что там животные — для людей и то недавно туалеты строить начали. Не было в деревне умного человека, который бы сказал, что для этого специальные домики положены. Народ и думал: зачем добру зря пропадать — и ходили удобрять в огород или за кустик.

А потом мужчины пошли на войну. И мой дедушка пошёл. Это была Вторая мировая — Великая Отечественная, против фашистов, война. Я тогда ещё не родилась, мне это мама рассказывала. Дедушка Стёпа был в Румынии, Болгарии, Венгрии. Там люди тоже бедно жили. В Румынии даже беднее, чем у нас в деревне. Когда наши солдаты пришли в Австрию, то попали на постой в городскую квартиру. А там комнат восемь или десять. И в одной зеркала, полотенца… Дедушка спрашивает: «А это что за комната?» А городские солдаты ему: «А ты откеля?» — «Из Сибири». Объяснили, что к чему. Дед Стёпа очень удивился, даже руками всплеснул: «Господи, как люди живут, куда оправляются!»

Когда война закончилась, мужчины вернулись домой и стали строить отхожие места.

Зато бани у нас всегда были. Разве в ванне вымоешься, как в бане, где такой жар, — все микробы и внутри и снаружи от него гибнут. И без мыла мылись дочиста. Брали золу, заливали водой — через пару дней мыльный раствор готов. А если траву кипятком зальёшь (ромашку, душицу со зверобоем, крапиву, чабрец, полынь) да ополоснёшься — лучше всякого бальзама. Весной и летом в бане листьями растирались, особенно берёзовыми. Зимой — снегом: и свежесть, и польза. А мочалки так делали: папоротника нарвёшь, высушишь, в марлю завернёшь — и трись. Каждую баню новая мочалка. Старики говорили, что в других местах мочалки из липового лыка делают. Но у нас липы не росли.

Одежду стирали на речке. Когда мыла не было, рвали мыльнянку, растение такое, и очень хорошо ею всё отстирывали.

Гладили тяжёлыми утюгами. В один нужно было угли насыпать. А другой просто ставили на печку, чтобы нагревался. Ещё был малюсенький утюжок, как игрушечный, но тоже железный. Им кружева утюжили. У нас даже рубель дома был, хотя им уже не пользовались. Рубель — не деньги, а длинная деревянная палка с зазубринами. Берёшь рубашку, оборачиваешь её вокруг гигантской скалки, а рубелем эту скалку с рубахой начинаешь катать по столу туда-сюда. Но мы с братьями его для других целей использовали. Если по зубцам рубеля пронести деревяшкой, получается очень музыкальный звук. Вот и вооружались: рубелем, стиральной доской, ложками деревянными, бубенцами со сбруи нашего коня Ветерка и устраивали концерты. Родителям некогда слушать, а у мамы Поли болела нога, она от нас не могла убежать. Мамой Полей звали мою бабушку, мамину маму. И дети, и внуки, и правнуки, и племянники — все называли её мамой Полей. Она с восьми лет нянькой работала, для всех мамой стала. Ещё маме Поле приходилось выслушивать наш самодельный «театр у микрофона», «новости с полей» и смотреть представление с медведем. За медведя был кто-нибудь из животных, кого удавалось поймать: пёс Драник, кошка Кика, а если братцы ящерицу поймают, то и её к искусству приобщали.

Играли мы много. Но и работали немало. У нас с тобой раз-раз — и порядок, а раньше на это весь день уходил. Вернусь в субботы из школы и начинается… Половики на улицу, посуду в таз, всё с печки и полатей — на пол, а потом тоже на улицу — вытрясать, выхлопывать. Пол скребём, окна трём, паутину куриным крылышком со стен и потолка собираем. Зимой в сенях пол мыть холодно, от воды и рук пар идёт. Если ещё мама стирку затеет, то в баню уже в потёмках шли. Стирали руками, в большом тазу. Полоскать ходили на речку. Как бельё пахло… Сейчас кондиционеры придумали для этого, а надо-то в чистой реке прополоскать, на свежем воздухе высушить. Знаешь, как машину стиральную изобрели? Глядя на маслобойку. Первые машины были такие же: пестик с крестовиной, только не сливки он гонял, а бельё. Мы первыми в деревне этот агрегат купили, когда у меня уже твоя мама родилась. Вся округа приходила смотреть, как он там вертит.

Перед большими праздниками стены и печку подбеливали. Известь вместо краски и обоев тогда была. Её у нас же на горе и добывали. Бросаешь в ведро с водой камень белый, водой заливаешь — шипит. Берёшь кисточку из ковыля, что вокруг деревни рос, и ровненько белишь. Не в магазин ходили за нужными вещами, а за деревню. Травинки-ковылинки прилипают к стенам, рисунки получаются. Спросонья на них интересно глядеть, истории придумывать.