Под сигаретку и вечернюю тишину у мужчин возле завалинки тянулся свой разговор. Рассказ о жизни дед начал неожиданно:
— Эх, молодость, где теперь она? Другую я любил, страсть как любил. Я тогда отслужил, домой пришёл только. В колхоз устроился. Родители у неё важные такие. Любили мы друг друга. Помню, оденется в своё платьице васильковое, тоненькая, как тростинка, волосы русые, и улыбка с ямочками на щёчках. Да-а, давно это было. А мне, знаешь, и не надо ничего, только бы улыбнулась она, чтобы ямочки видно было, вот от этого счастлив был, как ребёнок. Я работал, все деньги копил на свадьбу. Помню, проводил однажды до дому зазнобу свою, а отец её вышел из ворот, мне сказал, что я холоп нечёсаный, неуч. Разогнал, как кошек. С того дня мы и не виделись. Не дал он нам пожениться.
Голос у старика дрогнул, заметил зять.
— Уехала зазноба моя, — чуть помолчав, добавил дед, — за другого вышла. Отец её сгинул давно, а я вот живу. В петлю я тогда полез. Спасибо, Манька увидела, в ноги бухнулась, вытащила из петли. Сердце у неё заботливое. Не сразу я в ней свою судьбу разглядел, но жизнь-то сложилась. Вот оно как бывает. А вы вроде по любви женитесь, а чувства не бережёте. Нельзя так. Берегите друг друга, сынок. Река, она ведь меж двух берегов тячёт, Митьке вон мать и тятя нужны, а их сколько ни перебирай — всё одна стервь. Я тебе так скажу: не жалей что было, не гадай, что будет, береги что есть, оно так-то надёжнее будет. В гости почаще выбирайтесь. В тишине мысли-то яснее, а у вас там суета сплошная. Ладно, разберётесь, — вздохнул он, закончив свой рассказ.
Бессонная ночь тянулась минута за минутой, отмеряя часы до рассвета.
«Надо как-то жить дальше», — стучало в голове у молодых родителей. Не спалось. Впервые в жизни и тот, и другая смогли ясно почувствовали ответственность за свою семью, за жизнь своего ребёнка, за то, что происходит с ними.
Митька подрос, как и цветок, подаренный ему. Необузданные монологи мальчугана заменили первые осознанные слова. Прошёл год после той поездки, и многое изменилось в этой семье, но самое главное, что родители Митьки тоже заметно повзрослели.
Однажды вечером, перед сном, Митя, набравшись смелости, подошёл к окну с цветком.
— Эльфин, — тихо позвал он, наклоняясь к цветку.
В этот же миг лепестки растения засветились лёгким светом и распахнулись. Над цветком, потягиваясь и потирая глаза, появился Эльфин, недоуменно озираясь по сторонам в поиске того, кто его звал.
— Эльфин, это я. Привет! Я боялся, что ты не придёшь.
— Привет, Митя! Тебе не кажется, что уже поздновато для встреч? — недовольно буркнул он. — Давай завтра поговорим.
— А я к тебе скоро в гости приеду.
— Ну давай, я не против. Спокойной ночи, — и лепестки цветка захлопнулись, как будто бы ничего и не было.
Рисунки автора
