Большое кочевье - [23]

Он с трудом поднял тяжелые непослушные веки, недоуменно посмотрел на горящий выворотень, похожий на красного паука, и ему вдруг представилось, что он спит дома, у матери, на мягкой чистой постели, и что все это: и горящий выворотень, и широкоскулый человек в потертой пыжиковой шапке, и серый ноздреватый снег под ногами, — все это только снится ему, но вот наступит утро, настоящее утро, и он проснется по-настоящему, умоется из умывальника, вытрется чистым махровым полотенцем, сядет к столу и будет есть прямо из шипящей чугунной сковороды румяную душистую картошку…

— Николка! Николка! Да проснись, тебе говорят! Кажется, олени убегать настроились.

«Нет, это не сон!» — он вскочил на ноги.

Темные лиственницы четко вырисовывались на фоне бледно-розовой зари, слабый морозец приятно холодил кожу — нет, это не сон. Николка передернул плечами — и сонливости как не бывало.

— Слышишь? Идут сюда, кажется.

Костя напряженно смотрел в чащу леса, приложив к уху ладонь, прислушивался. Николка тоже прислушался. Из сумрака леса, все более нарастая, доносился шорох оленьих копыт.

— Точно, сюда идут, — подтвердил Николка.

— Вот черти! — выругался Костя и, неожиданно сорвавшись с места, быстро семеня ногами по насту, помчался к оленям, громко крича: «Ать!! Ать!! Ать!! Ааа!! Ааа!!»

Шорох копыт тотчас же стих. Но вот копыта зашуршали вновь. По звуку было слышно, что олени обходят Костю с левой стороны. Костя помчался наперерез, через минуту он скрылся в предрассветной мгле, и вскоре крик его раздался около реки.

Николка решительно побежал на его голос.

«Не дай бог соединится стадо с ездовыми — попадет нам с Костей».

Николка подбежал вовремя. Стадо, разбившись на два потока, пыталось обойти мечущегося Костю и перейти на ту сторону Малкачана, к ездовым оленям. Николка, выскочив на лед, как демон ринулся на оленей, размахивая шапкой, дико воя и взлаивая. Стадо, точно натолкнувшись на невидимую страшную преграду, немедленно развернулось и с шумом экспресса умчалось обратно в лес. Очень довольный таким оборотом дела, Николка подошел к Косте с надеждой получить похвалу.

— Ты зачем напугал оленей? — сердито спросил Костя.

От неожиданности Николка опешил:

— Да ведь я же… они же… К ездовым бы они ушли!

— Нельзя сейчас сильно пугать оленей, — уже спокойней сказал пастух. — И гонять их слишком быстро тоже нельзя. Через десять дней важенки телиться начнут. А если ты их напугаешь — выкидыши могут случиться. Понимаешь теперь?

— Понимаю, — виновато кивнул Николка. — Я же не знал про это.

На восходе солнца на подмену караульщикам пришли Шумков и Фока Степанович. Поговорив немного с Костей, выкурив по папироске, они собрали стадо и погнали его в тундру.

Костю с Николкой нетерпеливо поджидали кочевщики. Из палатки уже было вынесено все, кроме чайника, двух кружек и кастрюли с вареной олениной. Олени уже были запряжены в нарты, оставалось только свернуть палатку. Быстро позавтракав, пастухи свернули палатку и тронулись в путь.

Впереди каравана вел свой аргиш Аханя — это его законное неоспоримое место. Следом ехала Улита, Костя привязал Николкин аргиш к своему аргишу, и Николке, как он ни противился, пришлось сесть на нарту пассажиром.

Ритмично пощелкивают оленьи копыта, монотонно шуршит под полозьями снег. Дремлет Николка, пригревшись на солнце, разморенный усталостью. Иногда он меланхолично поднимает голову, видит вокруг все тот же сверкающий до самого горизонта снег, все то же неохватное голубое небо, все ту же белую, похожую на колокол гору, которая, казалось, совсем не приближается.

Только на второй день стадо подошло к береговой черте лимана. С левой стороны, километрах в пяти, на высокой, совершенно голой косе виднелся небольшой поселок.

— Это Брохово, — пояснил Костя, — рыбокомбинат. А на той стороне лимана, чуть правей поселка, — видишь, скалы над морем? Там Варганчик. До Варганчика восемнадцать километров. Оленей сильно не гони по льду, они сами дорогу будут выбирать, а если будешь напирать, провалятся в трещину. Когда будем мимо поселка гнать оленей, смотри в оба, чтобы из поселка собаки не прибежали, наделают они нам беды! Как увидишь собаку, сразу без разговоров стреляй в нее…

Олени смело ступили на торосистый морской лед и, вытянувшись вереницей, мелкой трусцой потянулись к маячившим на той стороне лимана скалам. Видно было, что животные не однажды уже ходили этим путем.

Поселок миновали благополучно. Николка отчетливо различал окна, печные трубы, фигурки людей, слышал гул каких-то машин, чувствовал запах дыма.

— Теперь бы нам борозду еще пройти, — озабоченно сказал Костя, тревожно посматривая во льды.

— Что такое борозда? — поинтересовался Николка и, представив себе черную земляную борозду, невольно улыбнулся.

— Борозда — это то место, где самое сильное течение. На этом месте потом и торосов больше намерзает, и пустоледья всякие, и трещины — черт ногу сломит. Мы в прошлом году двух оленей на борозде потеряли — в пустоледье провалились, да и нарт переломали немало.

Однако в этот раз и борозду миновали пастухи благополучно. К исходу дня передовой олень вышел на низкий галечный берег Варганчика. Вскоре все стадо рассыпалось по ровной поверхности огромной косы, отделявшей обширный лиман от моря.