Большевизм от Моисея до Ленина - [18]
— И это общество, — сердито произнес он, — как движущий элемент стояло за наивным Лютером! Потому что это именно он тогда вышел на бой. Как он, еще будучи молодым человеком, мается со всяческими фантазиями! Страх перед молнией приводит его в монастырь. Хорошо как никто, он там борется за спасение душ, усердно как никто, часто вызывая у других монахов безобидные насмешки. Потом он прибывает в Рим, и первое подозрение появляется в нем. Роскошь тамошней монастырской жизни, спешное проговаривание месс — лишь бы побыстрее закончить, и прочие признаки секуляризации удивляют его. Дома он снова забывает об этом. Как профессор теологии он в Виттенберге сталкивается с гуманизмом. «Вольнодумствующей» шайке срочно необходима сильная голова. Рейхлин, светоч еврейских исследований, попадает в его круг и направляет его внимание на Павла, он же Савл, он же Шауль. Подмигивая, ему подсовывают «Письма темных людей» против кёльнских доминиканцев, главных врагов евреев. Их бездарный тон — они остроумны только на поверхностности — ему не нравится. Но, все же, многое из них он усваивает. Вся сущность монастыря кажется ему вдруг искаженной, еврей превращается в невинного ангела.
— В точности, — вставил я, — как с «Перепиской депутата баварского ландтага Фильзера» Людвига Тома[121]. Гуттен номер два. Опус толщиной с кулак, сплошная глупость, но еврею это понравилось, так как он был написан против священников, да и крестьянам в нем тоже досталось. Кошерная пресса прямо исписалась от восторга, и потому книга понравилась даже тем, кто после некоторого размышления должен был бы рассердиться на нее от такого позора. Священник и крестьянин в ней изображены как верх неуклюжей хитрости; но тот, в котором и было все дело, еврей, снова уходил с пустыми руками. Как всегда у Тома. То, что он незадолго до смерти анонимно снабжал газету «Мизбахер Анцайгер» антисемитскими статейками, на это мне наплевать. Это не по-немецки. Его наследницей стала некая еврейская мадам. Все, портрет закончен.
— Кто так разбирается в жизни, — ответил он, — как было в случае Тома, должен видеть еврея, или же он — дурак. У его приверженцев есть выбор. Также и Гуттен, как и вообще гуманисты, были светскими людьми. Лютер нет. Лютер долго видел еврея в зеркале милости. «Божий народ!» И всё! Гуманисты сделали свою работу. Какая низость со стороны монахов клеветать на священные писания Израиля! С продажей индульгенций почва была подготовлена. Камень покатился вниз с горы. Явно вопреки воле Лютера. «Многие друзья и незнакомые», как писал он сам, «в жестоких спорах» настаивали, чтобы он перешел к действиям. Кто только там вокруг него не корчил из себя важную персону! В еврейской тени! Также и за римскими посредниками виднелась эта темная фигура. Все попытки компромисса потерпели неудачу. Начался скандал с большим шумом.
— И Германия платила за все это, — сказал я. — Протестант Гёте чувствовал это. Он пренебрежительно писал:
«Французы в эти смутные дни, как когда-то это сделало лютеранство, оттесняют спокойное образование назад».
Также и народ реформации при всем его уважении к смелому борцу с приукрашенным по-христиански еврейским обманом чувствовал, откуда ноги растут. Среди гуманистов не одного только Рейхлина обвиняли в коррумпированности евреями; и слава Гуттена тоже беспрерывно катилась под горку. В конце концов, даже брат по ложе Эразм дал ему пинок; но не потому, что он видел угрозу «спокойному образованию» из-за причиненного вреда, а потому, что среди тех, кто умеет строить из камня на открытом воздухе, нередок обычай незаметно скрыться под защитой смрада, когда становится горячо.
— Слова Гёте о лютеранстве, — подумал он, — не совсем точны. Лучше было бы сказать: псевдолютеранство. Само лютеранство начало развиваться только гораздо позже, за несколько лет до смерти этого истинного немца, когда он разгадал евреев. Вместо того чтобы оттеснить спокойное образование, оно, наоборот, открыло ему свободный путь. Между тем, однако, псевдолютеранство всплыло на поверхность, да так и осталось там до сегодняшнего дня. Вы должны узнавать его по его плодам. Пуритане, анабаптисты, Серьезные исследователи Библии, это самые яркие.[122] В каждом сидит еврейский червь. Еще раз: псевдолютеранство! То, что его собственная родина Саксония сегодня так неудержимо склоняется к еврейской советской звезде, не является случайностью.
Я быстро раскрыл перед ним труд «На заре реформации», книгу, целью которой наверняка было прославить протестантство, и указал на заключительные строки главы «Доктор Мартин Лютер». Они звучат так:
«Период продолжительностью почти в четыре столетия просто не мог пройти бесследно, современность не может так просто продолжать опираться на Лютера, она стала открытой для всего мира, более радующейся культуре, более универсальной и т. д.».
Пренебрежительно он отодвинул дорогую иллюстрированную книгу в сторону. — Нет, — сказал он, — эти люди не могут ни так просто, ни вообще продолжать опираться на Лютера. Мир так открыт для них, так рад культуре, стал настолько универсален, что наивная немецкая самобытность, германский дух только мешает им. Своими письмами против евреев Лютер основательно устроил им расстройство желудка. Как вывеска он им, в крайнем случае, еще сгодится, но в остальном — прощай, Гризельда! Пастор Вальфиш проглотил брата Мартина, и пастор Швальб прощебечет благословение для этого.
