Больше, чем осень - [8]

Таша возмущённо отвернула голову, высвобождая подбородок.

— Меня зовут Таша. И попрошу без развязности, пожалуйста. Мы с вами в первый раз друг друга видим.

— Надеюсь, что не в последний, — рассмеялась гостья. — Таша — это сокращение от «Наташа»?

Девушка кивнула. С каждой секундой ей всё меньше нравилась эта хорошо одетая и холеная дама.

— Позволь полюбопытствовать, а ты у... хм... тётушки на постоянной основе обитаешь? — спросила гостья, окидывая взглядом комнату и подмечая детали: Ташины вещи, книги, тапочки возле стола с раскрытым конспектом...

— Да, постоянно, — сухо выдавила Таша. И пояснила не без усилия: — Мои родители... умерли недавно.

— Ясно, — проронила Регина, стерев с лица усмешку. — Извини, что задела тяжёлую тему.

Она вынула из кармана три картонных коробочки, на которых было схематичное символическое изображение лёгких, а рядом с этим рисунком крупными буквами красовалась надпись: «TAGRISSO». Чуть ниже, шрифтом помельче — «Osimertinib».

— Это для Алики, — пояснила Регина. — Это то, что ей нужно.

— Я знаю, что это, — быстро сказала Таша, сердце которой трепыхнулось, не уверенное, то ли ему радоваться, то ли... — Но я знаю и цену. Скажите честно, в чём тут подвох?

— Никакого подвоха. — Регина смотрела на Ташу вроде бы серьёзно, но не без своих насмешливо-стальных искорок в мрачной глубине глаз.

— У нас сейчас нет таких денег. Нам не расплатиться, — проговорила Таша, поджимая губы.

Нарисованные лёгкие обещали спасение, здоровье, свободное дыхание, жизнь. Чистый, гладкий, новенький, не примятый картон упаковок. Помимо воли Таши её горло сжалось, а в глазах поплыла солёная дымка. Регина сверлила её пристальным, проницательным взглядом... И вдруг, шагнув вперёд, взяла её руки в свои и ласково сжала.

— Девочка... Да денег и не нужно. Пусть Алика принимает эти таблетки и поправляется. Я вижу, как ты её любишь... — Руки гостьи сжали пальцы девушки сильнее. — Я её тоже очень люблю. Мне ничего от вас не нужно — ни от неё, ни от тебя. Я просто хочу помочь. Хочу, чтобы Алика выкарабкалась, выздоровела.

До Таши начало понемногу доходить... О своих бывших возлюбленных Алика не откровенничала, Таша знала только Марину — её нынешнюю девушку. Видимо, с этой обеспеченной, властной женщиной Алику в прошлом многое связывало. И, судя по очень уж щекотливым, неоднозначным мурашкам, которые Ташу охватывали от взгляда гостьи, она смутно чувствовала, догадывалась, почему они расстались.

— Я оставлю таблетки здесь, — сказала Регина, поправив сложенные стопочкой друг на друга упаковки. — Передай Алике, когда она вернётся домой, что я заходила. Скажи ей, что предложение, о котором шла речь по телефону... Что я беру его назад. Это, конечно, было не всерьёз. На самом деле мне ничего не нужно. Пусть только будет здорова и счастлива — вот всё, чего я хочу. Это правда. Никаких подвохов, честно. Вот так и передай, пожалуйста. Оставляю визитку, здесь мой личный телефон. Если что, звони, обращайся. Сделаю всё, что могу — и для неё, и для тебя.

Её голос звучал негромко, отчётливо, почти спокойно, лишь пару раз в нём что-то дрогнуло. Глаза оставались пристальными, немигающими, жгуче-печальными. Выпустив руки Таши, она положила визитку на тумбочку и отступила назад, к выходу.

*

Алика с Мариной обсуждали дальнейшие планы на жизнь. Души и сердца бились в унисон в едином желании: съехаться, жить вместе, как семья! Это было самое логичное, самое выстраданное, самое что ни на есть правильное... Алика могла работать из дома, вот только как быть с Ташей? Если взять с собой, то возить её каждый день за пятьдесят километров в университет — не очень-то удобно. А о том, чтобы оставить племянницу одну, Алика не хотела и думать. Слишком рано для этого — не зажило ещё, не отболело. Не оправилась она ещё после гибели родителей и была ещё слишком нестабильна и уязвима.

— Может быть, через годик ей станет лучше, — сказала Марина, сорванной веточкой мелиссы щекоча плечо Алики. — И она сможет жить сама — разумеется, с нашей финансовой поддержкой. Тогда ты и переедешь к нам.

Но самый главный вопрос так и не был озвучен: а будет ли сама Алика жива к тому времени? Вопрос этот прошелестели только яблони, развеяла по саду печальным ароматом мелисса, а светлое сентябрьское небо молча улыбалось в ответ на него. Любвеобильная трёхцветная кошечка мурлыкала, бодалась головой и тёрлась о ногу Алики. Та ответила котёнку тихим смешком.

— Да ты ж моя лапочка! Такой которебёнок сладкий... Прямо расставаться с тобой не хочется.

Домой она ехала, время от времени бросая улыбающийся взгляд на коробку, стоявшую на сиденье рядом с водительским. Внутри виднелась изящная трёхцветная мордочка с оливково-зелёными глазёнками.

Таша уже вернулась с учёбы и готовила незамысловатый обед — гречку с куриными котлетами. Пахло очень вкусно и аппетитно, и в коробке сразу усилилась возня и царапанье. Послышалось писклявое «мяу».

— Таш, привет, — сказала Алика, заходя с коробкой на кухню и целуя хлопотавшую у плиты племянницу в щёку. — А я не с пустыми руками.

Заглянув в коробку, Таша прижала пальцы к приоткрытому от счастья рту, заблестела совершенно детским восторгом в глазах.