Больше, чем осень - [3]

Умная, энергичная и хваткая в делах, Регина и в постели оказалась очень темпераментной дамой. Свои отношения они не выставляли напоказ, постоянно вместе не жили. В перерывах между бурными, полными ярких чувств встречами у обеих была работа — много работы. Оттого, что встречи эти происходили далеко не ежедневно, они успевали друг по другу соскучиться. Случались и ссоры, во время которых Регина никогда не повышала голос, не опускалась до оскорблений и игнорировала резкие и грубоватые слова, которые порой в запале вырывались у Алики. За примером далеко ходить не нужно. «У тебя охренеть какое самомнение», — не сдержалась Алика по телефону, а Регина даже бровью не повела. Она всегда держалась невозмутимо и чуть насмешливо, смотрела сквозь снисходительно-ласковый прищур, но ласковость эта была обманчивой, за ней прохладно поблёскивала неумолимая сталь. Даже когда Регина молчала, она давила своей энергетикой, а прибегая к словам, обезоруживала безукоризненно корректными, логичными, произнесёнными спокойным тоном фразами, этим демонстрируя своё превосходство, силу и железобетонную выдержку. Словесные баталии Алика в подавляющем большинстве случаев проигрывала. Примирительный секс был пламенным — свежим, обновлённым.

Но если поначалу ссоры казались своеобразной, острой и пикантной приправой к чувствам, совсем как по пословице «милые бранятся — только тешатся», то со временем это начало Алику изматывать. Стрессы подливали масла в огонь: работала она много и насыщенно, порой и по выходным, моталась по командировкам. Она была ярким профессионалом своего дела, её ценили по достоинству, но не обходилось и без стычек с начальством и коллегами. Такой уж беспокойный, непокладистый был у неё нрав — или, вернее сказать, норов. Она терпеть не могла давления на себя и стремилась принципиально и аргументированно отстоять свою позицию.

Один такой конфликт привёл к тому, что она ушла, хлопнув дверью. Компромисс был невозможен, патовая ситуация затянулась удавкой на горле, и Алика рубанула Гордиев узел — написала заявление и ушла. Не в пустоту, конечно. Она знала, что без работы не останется: такие специалисты, как она, всегда были в цене. Но увы, так совпало, что как раз в это же время Алика поймала Регину на измене — та параллельно закрутила роман с двадцатилетней девчонкой. Это стало последней каплей. Сложные, яркие, насыщенные, но такие изматывающие отношения были ей уже не по силам. Спать она стала по три-четыре часа в сутки и за неполный месяц похудела на шесть килограммов, что на её и без того изящной фигуре было очень заметно. Она не плакала, слёз не было — мучительная сухость царапала глаза, но горло и грудь как будто что-то сдавливало. И желудок отказывался принимать пищу, сжимаясь в комок.

В довершение всех неприятностей физическое самочувствие тоже начало её подводить. На разрыв с Региной и неурядицы с работой наложилась непонятная хворь: Алику одолел кашель. Странная это была простуда — ни насморка, ни боли в горле, ни какого-то серьёзного повышения температуры, а сразу этот затяжной, непрекращающийся кашель, поселившийся под рёбрами, в глубине грудной клетки.

Алика к врачу не пошла, пыталась справиться с этой «простудой» сама, но лучше не становилось. С работой ситуация как будто выправилась, но нарастающее ухудшение самочувствия вынудило Алику всё-таки пойти в больницу. Предварительный диагноз обрушился, как топор гильотины: опухоль в нижней доле левого лёгкого.

Исследование опухоли дало более точный диагноз: аденокарцинома, или немелкоклеточный рак.

После биопсии болезнь обрушилась лавиной: потревоженная опухоль стремительно дала метастазы в лёгкие и шейные лимфатические узлы. Жизнь безжалостно наносила Алике удар за ударом: подкошенная новостями о её болезни, умерла от сердечного приступа мама. (Отца не стало за несколько лет до этого). На похоронах мамы старшая сестра Алики, Ольга, немного полная, высокая и крупная, но задумчиво-красивая, не растерявшая после сорока лет молодой густоты прекрасных волос, тихо проронила:

— Я следующая.

— Оль, грех тебе так говорить, — нахмурилась Алика. — Если на то пошло, то скорее уж я на тот свет приберусь. Я одна, а у тебя — семья...

Сестра посмотрела на неё странным, жутковато-провидческим взглядом и проговорила:

— Аль, обещай, что Ташку не бросишь. Ты справишься, я знаю.

Расстроенная Алика не знала, что и ответить. Она и своего-то будущего не знала, как она могла что-то обещать?.. Ни на какие хвори сестра не жаловалась, выглядела пышущей здоровьем, полнокровной, сильной, могла похвастаться завидной сохранностью зубов и свежестью дыхания — как у неё язык поворачивался такое себе пророчествовать?.. Живи да радуйся!

Вслед за первой оглушённостью от «приговора» врачей Алику ужалила отчаянная жажда жизни. Она до стона, до крика, до рыка сквозь стиснутые зубы не хотела умирать в тридцать три года! Нет, сидеть сложа руки и покорно ждать конца она не будет, не сдастся без боя. Не такова она была, чтобы сдаваться. От химиотерапии Алика решительно отказалась, уверенная, что такое лечение скорее доконает её, нежели поможет. Дополнительные анализы подсказали выход: ей могли помочь относительно новые противоопухолевые таблетки — ингибиторы тирозинкиназы. Проблема с ними была лишь одна: запредельная цена — семьдесят, сто, двести тысяч рублей за упаковку. Можно было купить и более дешёвые дженерики индийского производства, но без уверенности в их эффективности. Ещё была возможность приобрести препараты с рук через форумы для онкобольных — остатки после лечения. В первый раз Алика раздобыла лекарство именно так — не целую упаковку, а один блистер с десятью таблетками. Дальше пришлось хлопотать. Добиться бесплатной выдачи препарата удалось не сразу, пришлось искать деньги по друзьям, знакомым, коллегам по работе. Благодаря неравнодушию этих людей набралась нужная сумма, и Алика купила целую упаковку таблеток, которой должно было хватить на тридцать дней. Со смерти мамы ещё не прошло положенных шести месяцев, в наследство сёстры пока не вступили, но предварительно было решено, что жилплощадь продадут и поделят деньги поровну. Свою долю Алика, разумеется, планировала потратить на лечение. Сама она жила в малогабаритной двушке, взятой в ипотеку. Ей оставалось выплатить ещё три взноса.