Больше чем фантаст - [3]

Его словно с детства перекормили всевозможными заповедями и нормами, правилами приличия и запретами. И когда литература предоставила возможность в полной мере выразить собственную сущность, оказалось, что первое и главное, на что ополчился и чему объявил священную войну писатель Старджон, – это Норма. То, что полагается делать и чему полагается следовать всем законопослушным гражданам. И тут, конечно, лучшего жанра, чем научная фантастика, было не найти!

Впрочем, все это проявится позже. Пока же перед выпускником американской elementary school (примерно соответствует младшим классам нашей обычной средней школы), проведшим также некоторое время в частной семинарии, встал вопрос выбора жизненного пути.

К тому времени семья перебралась в соседнюю Филадельфию, и поступление в местную high school (соответственно, «наши» старшие классы) представлялось 12-летнему юноше сущим адом. Надо знать фанатичную зацикленность американских школ и университетов на спорте, чтобы понять чувства, испытанные худым, хилым подростком, одним своим видом напоминавшим рекламу спортивного инвентаря (той ее части, где показано, какими вы были до начала активных физических упражнений!..), при виде более накачанных сверсников-абитуриентов! На вступительных экзаменах он представлял собой настоящее посмещише для одетых в модные тогда бриджи и стильно подстриженных местных хлыщей: «шкиля-макарона» в уморительных детских коротких штанишках, с копной нечесаных пшеничных волос, да еще и прикативший на самокате! Короче, как вспоминал Старджон, он от стыда был готов провалиться под землю, в первый же день получив положенную порцию обидных шуточек по поводу «маменькина сынка» и «деревенщины»...

А самое главное – ему совершенно не хотелось учиться.

Как бы то ни было, экзамены он сдал успешно. Что же касается взаимоотношений с одноклассниками, то все волшебным образом изменилось в тот день, когда молодой Старджон любопытства ради заглянул в гимнастический зал, где как раз тренировались члены школьной сборной. Вид параллельных брусьев и того, что на них выделывали его сверстники, настолько поразил юношу, что он всерьез «заболел» гимнастикой. С неистовством фанатика он отныне вставал с постели в пять утра, заканчивая тренировки поздним вечером. Результаты не замедлили сказаться: не прошло и года, как он прибавил в весе почти 30 килограммов и накачал изрядные мускулы. По крайней мере, шутки и подначки в классе на его счет разом прекратились. На втором году обучения он уже был капитаном школьной гимнастической команды, а еще год спустя сам помогал преподавателю проводить занятия среди новичков.

Теперь будущее представлялось в более или менее определенном свете. Молодой Старджон уже задумывался над карьерой профессионального акробата в цирке Барнума, тем более, что из престижного, известного на всю страну местного Университета Темпл ему прислали грант на двухлетнее обучение и одновременное преподавание после окончания школы.

Все казалось ясным и лучезарным, пока не наступил тот роковой день.

Однажды утром (юноше шел пятнадцатый год) он почувствовал себя плохо. Отчим, верный своим педагогическим принципам, настоял на том, чтобы пасынок «прекратил симуляцию» и отправлялся на занятия. Через двое суток молодой Старджон уже не смог встать с постели. Диагноз не сулил ничего хорошего: суставной ревматизм. И, хотя он со временем вылечился (врачи нашли, что сердце его от перенесенной нагрузки увеличилось на 16 процентов), на светившей молодому человеку блестящей карьере циркового акробата можно было поставить крест.

Как писал романист об одном историческом персонаже, «в тот день закончилась его молодость».

Сказать, что это был крах всех надежд, значит ничего не сказать. Один из его биографов заметил: «обозленный на весь мир, Старджон словно поставил себе целью обратить решительно всех против себя». Он почти совсем забросил занятия, а его одежда приобрела законченный вид вызова общественным вкусам.

Хуже того, неприятности начались и в семье. Отчим совсем помешался на своей любви к литературе: хотя дома и имелось радио, детям его слушать не дозволялось, вместо этого им было вменена в обязанность ежевечерняя полуторачасовая «читка» в семейной библиотеке. Хотя отбором книг для чтения руководил непосредственно Уильям Старджон, среди «серьезной» литературы на глаза Старджону-младшему попались и такие сочинения, как «Война миров» Уэллса и «20 000 лье под водой» Жюля Верна. Хотя он вспоминал, что поначалу подобные книги его мало вдохновили, с гораздо большим удовольствием, пользуясь правом задавать отчиму любые вопросы по прочитанному материалу, он изводил того расспросами на тему: что означает слово «оргия»?..

Кроме того, отчим постоянно внушал братьям мысль зарабатывать на свои подростковые удовольствия самим. Однако, застав однажды будущего писателя за продажей газет с лотка (опыт, через который прошли едва ли не все крупнейшие писатели Америки!), Уильям Старджон неожиданно пришел в состояние неописуемого гнева и положил конец подобной предпринимательской деятельности пасынка. В чем была причина столь сильного раздражения, младший Старджон так и не понял – и всю последующую жизнь никогда не гнушался никакой работы (а сколько он всего перепробовал, мы скоро узнаем). Следующим его заработком стала уборка квартир...