Больше, чем друг - [9]

Ночью я вертелась в постели, стараясь придумать, какое стихотворение Джеймс мог бы продекламировать в пятницу. Я представляла себе, как светлеет его лицо во время чтения и как постепенно до него будет доходить, почему я выбрала именно эти стихи. Он возьмет мои руки в свои и приблизится ко мне губами…

Как раз в тот момент, когда я добралась до той части снов наяву, где Джеймс страстно целует меня, рядом с кроватью затрезвонил телефон. (Родители провели мне собственную линию, когда в четырнадцать лет у меня появилась склонность висеть на телефоне по двадцать часов в сутки.) Звонок заставил мое сердце забиться часто-часто. Неужели у нас с Джеймсом телепатия?

— Алло?

— Это я.

Я почувствовала себя дура-дурой. Я всегда была рада Кейну, но сейчас он не был тем, чей голос я надеялась услышать.

Я посмотрела на часы на прикроватной тумбочке.

— Что случилось? Уже поздно.

— Ага. Угадай, что твой преисполненный страха лучший друг хочет тебе сказать?

— Ты уже влюбился?

Это было бы очень похоже на Кейна — за те восемь часов, что мы не виделись, найти ту, которая, как он думал, была идеальной девушкой.

— Нет. По телеку идет «Касабланка». Четвертый канал.

— Я тебе перезвоню.

Я повесила трубку, стащила с кровати простыню и спустилась вниз, в комнату, где были и телевизор и телефон. Родители уже спали, поэтому я не зажигала лампу. В голубоватом свете телеэкрана я набрала номер Кейна. Он ответил после первого же гудка.

— Хэмфри Богарт только что увидел ее в первый раз. Она слушает, как Сэм играет на рояле.

— Я знаю, Кейн. Все это прямо передо мной.

Я устроилась в глубоком кресле, прижав к уху трубку. Мы с Кейном иногда вместе смотрели кино по телефону, и хотя мы почти не разговаривали, нам нравилось, что можно давать свои комментарии, когда вздумается. «Касабланка» была нашим любимым фильмом.

Спустя полтора часа я старалась заглушить рыдания простыней, хотя Кейн все равно знал, что я каждый раз реву над несчастной любовью Рика и Илзы.

— Дэл, ты опять плачешь? Ты же видела этот фильм раз тридцать.

— Угу, — промычала я, вытирая глаза. — Но каждый раз, когда его смотрю, он кажется все печальнее.

Я говорила шепотом, боясь разбудить маму и папу.

Кейн ласково засмеялся.

— А ты в душе настоящий романтик, ты знаешь это?

— Ха! Просто на меня очень действуют сентиментальные фильмы, — ответила я.

— Приятных снов, Бирн!

— Приятных снов, Парсон.

Я повесила трубку и выключила телевизор. Прокрадываясь обратно к себе в комнату, я вдруг поняла, что так и не решила, какое стихотворение предложить Джеймсу.

— Оно называется «Застольная песня», — сообщила я Джеймсу. — Видишь, Йитс[11] создал метафору «пить вино — быть влюбленным»…

Я внезапно замолчала, смутившись. Вдруг Джеймс подумает, что я нарочно подобрала такое стихотворение, возомнив, будто мы с ним влюблены друг в друга или что-нибудь в этом духе? Потом решила, что все это ерунда. Большинство стихов — о любви, он не догадается, какие у меня были внутренние мотивы.

Джеймс усмехнулся.

— Ну, мисс Хейнссон наестся этим. Она всегда твердит о метафорах, сравнениях… и какие там еще есть поэтические приемы?

— Да уж, она их любит. Можем поговорить о смысле стихотворения перед уроком… если хочешь.

Он закрыл сборник стихов и положил руку мне на колено. Это прикосновение длилось всего секунду, но я вся вспыхнула.

— Ты лучше всех, Делия.

Он встал и направился к выходу, а я глядела ему вслед, восхищаясь тем, как выцветшие джинсы подчеркивают стройность его бедер. Мог бы Джеймс (или вообще какой-нибудь парень) когда-нибудь смотреть на меня так же, как Йитс на женщину, которую воспел в своих стихах? Я дотронулась до колена в том месте, где была рука Джеймса, и представила, как Кейн сказал бы: «Ты должна сделать это, Дэл. Иначе жизнь пройдет мимо».

Итак, что бы ни думал Кейн о Джеймсе, я намерена усвоить жизненную философию своего лучшего друга. Мне надоело в любовной игре стоять на боковой линии.

Глава 4 КЕЙН

Вторник, 12 октября, 9 часов вечера

Блеск! Прошло шесть недель с начала занятий, но кажется, что всего шесть дней. Я еще не встречался с Ребеккой по-настоящему, хотя мне удалось поговорить с ней несколько раз. Именно сегодня у нас был, как я это называю, показательный обмен.

— Идешь завтра на футбол? — небрежно спросил я.

— Зачем мне это? — отозвалась она.

Я пожал плечами.

— Я там буду.

Она улыбнулась своей долгой, медленной улыбкой, из-за которой мне так и хотелось схватить ее и целовать в эти красные губы.

— Ну хорошо, я посмотрю, есть ли у меня какие-нибудь дела.

Сегодня на занятиях у Мона я не мог поймать ее взгляд. Но у меня было такое ощущение, что она придет на матч. Думаю, все решится сегодня вечером. Делия свихнется оттого, что я выигрываю, но это ее проблема. В любом случае, она не перестанет витать в облаках относительно Джеймса Саттона. Она помогла ему сделать домашнее задание, и уже думает, что влюбилась. Но, судя по ее рассказам, Джеймс даже не в состоянии поддержать беседу. Я случайно-намеренно подслушал их разговор в библиотеке, так мне пришлось закрывать голову руками, чтобы заглушить смех.

Делия (говоря о книге, которую держит в руках): Мне нравится «1984». А тебе?