Больше, чем что-либо на свете - [35]

Темань, конечно, уже не спала, разбуженная звоном дома. Она просто лежала в постели, откинувшись на подушки с кружевными наволочками и пряча руки под пуховым сугробом одеяла. Её чудесные золотые волосы разметались волнистыми прядями, и даже болезненная бледность и голубые тени у глаз не портили её тонкой, одухотворённой красоты. Её глаза медленно наполнялись слезами, глядя на Севергу, а губы дрогнули в улыбке.

– Ты жива... Ты здесь...

Подходя к ней, Северга захромала сильнее обычного: ногу свело тягостной судорогой, и она невольно поморщилась. Слабость обнаруживать не хотелось, но было слишком поздно.

– Что с тобой? – Голос Темани прозвучал нежной тревогой и состраданием. – Ты хромаешь...

– Я после ранения. Ничего, пройдёт скоро. – Навья села на край постели, ища для ноги удобное положение и не находя его.

Дрожащие пальцы гладили ей лицо, дыхание щекотало губы, а влажные глаза Темани были до жаркой оторопи близко.

– Я знала... Я чувствовала, что с тобой что-то случилось. Но, к счастью, ты жива и снова со мной... – Страстно дыша совсем рядом с лицом Северги, Темань учуяла запах, но лишь тихонько, со счастливым исступлением засмеялась: – Пьяная немножко, но живая.

– Да, я пила всю дорогу. – Северга осторожно, не грубо, но твёрдо отводила её руки от своего лица, уклоняясь от поцелуев. – Приходилось глушить боль в спине... Ну, и скажи мне, дорогая, зачем ты всё это учудила? Наши личные отношения стали достоянием общественности, а госпожа градоначальница намекает... да нет, какое там намекает – говорит открыто, что я, дескать, обязана на тебе жениться.

– Она была так внимательна ко мне... – Темань всё равно лезла с ласками – не к лицу Северги, так к её плечам, выводила там какие-то узоры пальчиками. – Если б не её поддержка, не знаю... Может, мы с тобой сейчас и не разговаривали бы.

– Весьма любезно с её стороны, – хмыкнула Северга. Она боролась с судорогой, которая тянула ногу, будто бы желая выкрутить её жгутом, но эта борьба проходила под каменной маской обычной непроницаемости, только мышцы возле рта порой чуть вздрагивали. Кричать и стонать при Темани она не могла себе позволить. – Вот только посвящать её в нашу жизнь не стоило.

– Так получилось, прости, – виновато проворковала Темань. Погружённая в свои переживания, она не замечала внутренней борьбы Северги с судорогой.

– А ведь я уже было похоронила тебя, – процедила навья, холодным прищуром сдерживая льющуюся из глаз боль. – Как последняя дура мчалась, чтоб припасть к твоему хладному трупу... Ловко же вы с Брегвид меня на... тянули. – Северга хотела употребить вместо «натянули» более грубое слово, но решила пощадить нежные ушки подруги.

Темань засверкала слезинками, вся напряглась тетивой, задрожала губами – знакомая картина готового вот-вот разразиться «представления».

– Ну, уж прости, что разочаровала тебя, оставшись в живых, – сдавленно выговорила она. – Я могу это исправить.

– А вот этого не надо мне тут. – Судорога вдруг отпустила, и прищур Северги облегчённо распахнулся, устремляя на Темань поток суровой стали. – Я тебе смерти не желала и не желаю. Этим ты ничего не добьёшься. Уходить надо достойно и в свой срок, а не хлопать дверью, как последняя кликуша. Ничего, кроме жалости и презрения, такие поступки не вызывают. Тебя уважать должны, а не жалеть.

Темань надломленно всхлипывала, пряча лицо в ладонях.

– Не бей меня словами... Мне и так больно...

– Мне тоже больно, милая. Ты не представляешь, как. – Северга сверлила её сквозь ладони взглядом. Без сомнения, та чувствовала его и оттого так ёжилась и дрожала. – Ты даже не подозреваешь, как больно ты умеешь делать – ты, такая нежная, красивая, утончённая. Мне, головорезу и убийце, до тебя далеко.

Темань открыла лицо, мокрое от слёз и озарённое исступлением. Выскочив из постели, она бросилась перед Севергой на колени и припала к её сапогам.

– Прости меня! Прости за всю боль, которую я тебе причинила... Если я в чём-то виновата, я каюсь...

– «В чём-то»... Каяться надо, чётко осознавая, в чём. – К хмелю добавлялась непреодолимая усталость, и Северга закрыла глаза. – Встань, встань. Ещё не хватало... Женщина не должна стоять на коленях ни перед кем.

– Не встану, пока ты не простишь меня, – плакала Темань, неосознанно используя вместо платка форменные штаны Северги. Одно колено уже промокло.

– Крошка, на полу холодно. Ты озябнешь, сопельки потекут. Давай, вставай. – Эти будничные слова сводили на нет накал страстей и пригибали к земле все выспренние, громкие речи, сказанные до этого. Измотанная Северга сейчас больше всего хотела упасть в постель, и на пути к этой цели ей надо было одолеть последнее препятствие – плачущую Темань.

Темань заулыбалась сквозь слёзы, лучистая синь её глаз согрелась растроганностью. В ответ на заботливые слова Северги она тут же устремилась к ней на колени. Если обычно тёплую тяжесть тела красивой женщины навья и за тяжесть не считала, с удовольствием держа на коленях и кружа на руках, то сейчас её неокрепшая спина и воспалённые нервы отозвались такой острой болью, что она не сдержала крика – едва у самой слёзы из глаз не брызнули. Темань в ужасе вскочила.