Большая Засада - [7]

В пансионах и публичных домах изо дня в день царило воодушевление. Жагунсо с фазенды Аталайа сорили деньгами. Престиж нового политического лидера возрастал. На небе был Бог, а на земле — полковник Боавентура.

Увидев, как Натариу переходит улицу Умбузейру, Мария даш Дореш, сидевшая на ступеньках борделя, указала на него пальцем и пояснила Зезинье ду Бутиа, новенькой, приехавшей из Лагарту:

— Это Натариу, наемник полковника Боавентуры, мерзкий бандит. Более жестокого головореза во всей округе не сыскать. Он уже сам потерял счет своим преступлениям. Хочешь верь, хочешь — не верь, но у него есть жена, которая с ума по нему сходит, Боже меня спаси и сохрани! — Она плюнула с презрением.

Жеманная мулатка с круглым задом и выдающейся грудью, Зезинья ду Бутиа, несмотря на то что приехала недавно, оказалась хорошо информированной:

— А я другое слышала: что этот капитан Натариу богач, ловкач и добряк. Говорят, он никогда ни одну женщину не обидел.

И щекастая мулатка вздохнула, провожая Натариу взглядом. Зезинья ду Бутиа была, что называется, в самом соку, в расцвете красоты, мужчины за нее дрались. Она крикнула мальчишке, жевавшему землю:

— Догони этого парня, Ману, попроси у него благословения и скажи, что я его жду, что он может прийти когда захочет. И что денег не нужно.

Для одних — преступник, безжалостный наемник, кровожадный бандит; для других — храбрец капитан, добрая душа, любимец женщин.

3

Перед тем как покинуть фазенду и поехать в Ильеус, чтобы провести последние дни каникул с матерью, доной Эрнештиной, образцом всех добродетелей, Вентуринья захотел побывать в том месте, где все произошло. Он хотел увидеть собственными глазами, узнать доподлинно, как все было, чтобы потом рассказывать однокурсникам и собутыльникам в столице, смакуя подробности. Натариу привел его туда и сказал:

— Ты увидишь небесный знак.

Среди камней стихийно возникшего кладбища пробивалась буйная растительность, появились кусты, ростки мамоэйру, распускались цветы. Весть о подвигах, распространявшаяся из уст в уста и обраставшая подробностями, привлекала любопытных, сворачивавших с главной дороги. Тропинка, протоптанная зверьем, благодаря людям начала расширяться и понемногу превращаться в дорогу.

Стремясь сократить путь, караван ослов, груженных мешками с какао, направился сюда. Пока только первый.

Вентуринья настоял на том, чтобы дойти до самой вершины холма: такой же грузный, как отец, и такой же толстый, как мать. Он встал за цветущим в эту пору мулунгу, вытащил немецкий пистолет, прицелился в хамелеона, выстрелил. Грохот потряс склоны гор.

— Это было волнующе, да, Натариу? Мне становится страшно.

Услышал ли его Натариу? Его взгляд терялся где-то за пределами горизонта и времени. Каждому мужчине нужно построить дом, чтобы жить там с женой и детьми, в том месте, которое ему нравится. У Натариу была жена и четверо детей.

— Старик должен был приказать прибить здесь наверху доску, как это делают на полях сражений.

Зачем? Разве не достаточно народной славы? Место большой засады. А когда прошло время и появились жители — просто Большая Засада.

СТОЯНКА ПОГОНЩИКОВ

Бог маронитов приводит бродячего торговца Фадула Абдалу в райское место

1

Дынные деревья, выросшие на могилах стихийно возникшего кладбища, дали первые плоды, когда Фадул Абдала, заблудившись, обнаружил это прекрасное место. Это был ливанец гигантского роста, все в нем было чрезмерным: руки и ноги, ширина грудной клетки и огромная голова. В кабаре Ильеуса и Итабуны он заработал прозвище Большой Турок, но на дорогах какао его назвали Турок Фадул. А для батраков, видевших в нем Божественное провидение, он был попросту сеу Фаду. Потрясенный великолепным видом, он решил, что достиг равнин Эдема, описанных в священной книге, которую он всегда носил с собой, потому что время от времени ему приходилась, по случаю и по необходимости, крестить детей за умеренную плату.

Он опустил на землю тяжелую сумку коробейника, которая с каждым днем становилась все тяжелее, деревянный метр, сложенный вдвое, который он использовал в качестве трещотки, предупреждавшей богатых и бедных, что в их дыру пришли мода и торговля. В его сумке было всего понемногу, и нужного, и бесполезного: ткани — шелк, ситец, булгариана, — сапожки и ботинки, нитки, иголки, наперстки, ленты и кружева, мыло, зеркала, духи, снадобья, цветные картинки с изображениями святых и ладанки от лихорадки.

Он снял пиджак и рубашку, брюки и подштанники. На спине виднелись рубцы от ремней сумки, на плечах — мозоли. Он сбросил сандалии и окунулся в реку, образовавшую в этом месте бассейн, на черные камни которого падала чистая вода. Он плавал и играл, выпуская воду струйкой, как делал в детстве, купаясь в ручье родной деревни. Ему почудилось сходство, вот только пальмы, которые росли здесь на холмах и в долине, не были финиковыми. Он утолил голод ароматными плодами дынного дерева — манной небесной, дарованной Богом маронитов.

Спелые плоды кажа валялись на земле под деревом кажа-зейру, в тени которого он спрятался от солнца. Он собирал фрукты, смеясь над самим собой — огромным голым человеком, — вспоминая мальчишку в джелабе,