Большая Тюменская энциклопедия (О Тюмени и о ее тюменщиках) - [21]

Аристей, сын Каистробия из Проконесса, в своей эпической поэме сообщает, как он, одержимый Фебом, прибыл к исседонам. По его рассказам, за исседонами обитают аримаспы — одноглазые люди, за аримаспами — стерегущие золото скифы, а еще выше за ними — гипербореи, на границе с морем. Все эти народы, кроме гипербореев, постоянно воюют с соседями (причем первыми начали войну аримаспы). Аримаспы изгнали исседонов из их страны, затем исседоны вытеснили скифов, а киммерийцы, обитавшие у Южного моря, под напором скифов покинули свою родину. Таким образом, рассказ Аристея не сходен со сказаниями скифов об этих странах.

Откуда происходил сочинитель этой поэмы Аристей, я уже сказал. Теперь сообщу также и то, что мне довелось слышать о нем в Проконнесе и Кизике. Как передают, Аристей был родом из самых знатных граждан Проконесса. Однажды он пришел в сукновальную мастерскую и там умер. Валяльщик запер свою мастерскую и пошел сообщить родственникам усопшего. По городу между тем пошла молва о смерти Аристея. но какой-то кизикенец из города Артаки оспаривал эту весть. По его словам, он встретил Аристея по пути в Кизик и сам говорил с ним. Родственники усопшего тем временем пошли в сукновальную со всем необходимым для погребения. Но когда они открыли двери дома, то там не оказалось Аристея ни мертвого, ни живого. Через семь лет Аристей, однако, снова появился в Проконессе и сложил свою эпическую поэму, которая теперь у эллинов называется «Эпос об аримаспах». Сочинив эту поэму, он исчез вторично.

Так рассказывают в этих городах. Я же знаю, что в Метапонтии в Италии через 240 лет после вторичного исчезновения Аристея произошло следующее (как я установил это, сравнивая происшествия в Проконессе и Метапонтии). Аристей, по словам метапонтийцев, явился в их страну и повелел воздвигнуть алтарь Аполлону и возле него поставить статую с именем Аристея из Проконесса. Ведь Аполлон пришел, говорил он, из всех италиотов только к ним одним [в их город Метапонтии], а в свите бога прибыл также и он сам — ныне Аристей. А прежде как спутник Аполлона он был вороном. После этих слов Аристей исчез. Метапонтийцы же послали в Дельфы вопросить бога, что же обозначает явление призрака этого человека. Пифия повелела им повиноваться призраку, так как это-де послужит им ко благу. Метапонтийцы послушались совета Пифии. И действительно, там и теперь еще (— конец V века до н. э. — м.н.) стоит статуя с именем Аристея подле самого кумира Аполлона, а вокруг растут лавровые деревья. Кумир же бога воздвигнут на рыночной площади.

Вот сколь непростым был человек, первым из европейцев побывавших в нынешней Тюменской области — 14 ноября 1997. 8.06 утра.

Пребывая в том состоянии ума и духа, которая бывает после 4-х дневного запоя и связанной с ним очередной, весьма изнурительной семейной катастрофы с мордобоем, разводом, воссоединением и при этом — пропитием совершенно всех денег, которые, вообще говоря, были расчисленны к трате на многие чрезвычайно насущные нужды.

Асеев Николай

Ай Дабль Даблью.

Блеск домн. Стоп! Лью!

Дан кран — блеск, шип,

пар, вверх пляши.

Глуши котлы,

к стене отхлынь.

Формовщик, день, —

консервы где?

Тень. Стан. Ремень,

устань греметь.

Пот — кап, кап с плеч,

к воде б прилечь.

Смугл — гол, блеск — бег,

дых, дых — тепл мех.

У рук пристыл —

шуруй пласты!

Медь — мельк в глазах.

Гремит гроза:

Стоп! Сталь! Стоп! Лью!

Ай, дабль, даблью.

Ай Дабль Дабль Ю — I.W.W. = «Индастриал Воркерс оф зэ Ворлдз», американский профсоюз, тогда — достаточно левый.

Это есть стихотворение Николая Асеева, советского поэта, до революции — футуриста, в 1920-е — лефовца и первого друга Маяковского, затем — в течение 40 лет просто признанного советского поэта, одного из главных корифеев советской поэзии. Был — наряду с Пастернаком, Луговским и некоторыми др. — высокопочитаем за свое футуристическое прошлое последовательно несколькими поколениями молодых — сначала ифлийцами, затем вознесенко-евтушенско-рождественскими — и оказал на них значительное влияние, в особенности на Вознесенского.

2.

Автор этих строк.

Знал, конечно, что Ассев был в молодости — футурист.

Поскольку автор этих строк и сам был в молодости футурист, то Асеева в библиотеке брал и всячески читал, ища — где же они, эти столь жаждаемые тогда автором этих строк футуристические выкрутасы?

И не находил.

Даже в ранних — никакого футуризма, один романтизм. Да еще какой-то очень уж сентиментальный романтизм, такой, который не типа Байрона романтизм, а который типа просто Жуковского — то самое

пи-пи-пи, пе-пе-пе,

которое столь осуждалось в «Пощечине общественному вкусу», и которому противопоставлялось

Есть еще больше хорошие буквы —

Эр,

Ча,

Ща.

Вот этот один футуристический и нашел. Почти что заумь.

Переходим к рассуждениям о нем.

— Что нравится нам в этом стихотворении?

Лично мне нравится во-первых, спондеистый ритм.

Спондеи, как известно, допускаются классическим русским стихосложением, но не сильно приветствуются — один-два на строку еще так-сяк, больше — это уже косноязычие. А уж писать сплошь одними спондеями — это считалось вообще невозможным. Асеев показывает — очень даже возможно.