Большая семья - [38]

Арсей поздоровался с Прохором.

— Как дела, товарищ Обухов?

— Все в порядке, товарищ председатель! — Прохор был польщен тем, что Арсей обратился к нему, как к взрослому. — Ребята на своих местах. Лицом в грязь не ударим.

— Молодцы! — похвалил Арсей. — Передай друзьям благодарность правления колхоза.

— Есть передать благодарность, товарищ председатель! — покраснев, ответил Прохор. — Рады стараться!

Марья Акимовна шла рядом с Арсеем.

— Звенья организовали, — рассказывала она. — Мне Ульяна передала твое распоряжение. Мы с ней все вместе делали — распределили людей, звеньевых назначили.

Она была озабочена. Это не ускользнуло от Арсея.

— Что, не ладится что-нибудь? — спросил он, стараясь вызвать женщину на откровенность.

— Нет, ничего, норма только велика, Арсей Васильич. Люди-то исхудалые, да и харчишки слабенькие. А земля вон какая вязкая, с кореньями. Трудновато работать. Люди надрываются… — Она вытерла обветренные, потрескавшиеся губы уголком головного платка, смущенно заглянула в лицо Арсею. — Трудно работать, Арсей Васильич. Сбавить бы норму-то. Я уже говорила Иван Иванычу…

— Что ж он?

— Слушать не хочет. Говорит, и так запаздываем. А люди, говорит, не пропадут. Жилы, говорит, у них крепкие, выдержат, говорит.

— А ты думаешь, не выдержат?

Марья Акимовна покачала головой:

— Ох, боюсь, Арсей Васильич!.. Земля больно крепкая, пырьем поросла.

Они помолчали. Рыхлый, свежевыкопанный чернозем, как творог, рассыпался. Ноги оставляли в нем глубокие следы.

— Вот что, Марья Акимовна, — сказал Арсей, — после работы подсчитай, кто сколько сделал, и собери бригаду. Поговорите толком. Как они сами, люди, посмотрят, что скажут. Может, они не согласятся с тобой?

Арсей увидел Ульяну и Веру Обухову. Вера работала в полеводческой бригаде первый день. До этого она была прицепщицей на тракторе Антона Рубибея. Вчера бледная, с воспаленными глазами, она явилась к Арсею.

— Невыносимо мне там, Арсей, — призналась она. — Запах не переношу. Задыхаюсь.

— Куда ж ты хочешь? — спросил Арсей.

— В поле. Буду землю копать, как все.

— Копать — это нелегкое дело, — заметил Арсей, окинув взглядом ее тонкую фигуру. — Там сила требуется, а у тебя, прости, силенки-то, должно, воробей начирикал.

Вера терпеть не могла, когда — прямо или намеками — говорили о ее здоровье.

— Я прошу перевести меня оттуда не потому, что ищу, где полегче, — гневно заявила она, — а потому, что не переношу запах керосина. А что до моей силы, так можешь не беспокоиться — работать буду не хуже других.

Арсей уступил, хотя сделал это против собственного желания. Ему казалось, что Вера чем-то больна. Он решил серьезно подумать о ее лечении. Правда, он не знал, чем она больна и какое потребуется лечение, но решение помочь было твердым.

Заметив председателя, Ульяна и Вера оставили работу. Ульяна, отвернувшись, посмотрела в маленькое зеркальце, которое всегда носила с собой.

— Здорово были! — приветствовал Арсей женщин. — Как работается?

— Попробуйте, узнаете! — ответила Ульяна. — Вон лопатки как раз две свободные.

Арсей встретился с ее черными глазами. Им овладел задор.

— А что, в самом деле! Не тряхнуть ли нам стариной, Миша?

И, не дожидаясь согласия товарища, он схватил лопаты, одну бросил Туманову, провел пальцем по выщербленному острию другой. Он хотел стать рядом с Ульяной, но Михаил раньше занял это место.

— Сколько нам даете? — спросил Арсей Ульяну, становясь рядом с Верой.

— Сколько сами берем, — ответила Ульяна, подморгнув подруге. — А там сами смотрите. Можете взять и меньше. Ежели на столько, как у нас, духу нехватит.

Арсей пропустил мимо ушей колкое замечание.

— Поскольку так, проведем размежовку, — предложил он. — С вашего разрешения, я сию минуту это сделаю.

Ульяна и Вера работали на краю загона: было легко расширить их участок. Арсей отмерил такую же полосу, какую занимали женщины, и всю землю разделил лопатой на четыре равные доли. Он сбросил шинель, засучил рукава гимнастерки.

— Пожалуйста, прошу занять места! — крикнул Арсей и с силой вогнал лопату в землю. — Только уж прошу не отставать.

Михаил снял тужурку. Он родился в деревне, провел в ней детские годы. Кроме того, в партизанском отряде приходилось держать в руках не только автомат, но и топор, пилу, лопату.

Ульяна работала быстро. Движения ее были размерены, удары лопаты точно рассчитаны. Она крепко держала круглый шершавый черенок. И только упрямая прядь волос, выбившаяся из-под платка, не давала покоя: спадала на лицо, мешала видеть. Это злило Ульяну, но она не убирала волосы. Ей казалось: остановись она, разогни спину, и Арсей подумает, что силы ее на исходе.

Но Арсей не глядел на Ульяну. Он работал молча, наслаждаясь радостью труда. Ловко и сильно он вгонял лопату в землю, выворачивал глыбы чернозема, прошитого тонкими и густыми корнями пырея, рассекал быстрыми ударами. Мускулы напрягались, оживали, руки легко пружинили. Мала была лопата. Побольше бы, пошире, потому что в эти сладкие минуты он готов был сдвинуть с места гору. Вспомнилась сказка о богатырях, выворачивавших с корнями огромные деревья. Эту сказку давным-давно рассказывала ему мать. Тогда он мечтал стать богатырем. Теперь он чувствовал себя им. Не только одно дерево — лес могучих столетних дубов не устоит против его силы, против той силы, которой покорна земля. И, подумав так, он тихонько про себя рассмеялся. На ум пришел недавний разговор с Тумановым, и Арсей сам удивился, как быстро сменилось настроение. Ульяна жарким коротким взглядом своих черных глубоких глаз зажгла в нем дремавшую энергию.