Большая семья - [126]
— Нет, — ответила Нина Семеновна, овладев собой. — Я учительница. А вязать совсем не умею.
— Да что вы! — удивился корреспондент. — Это же совсем просто. — Он снял с плеча фотоаппарат, положил его на землю. — Вот смотрите… — Он ловко скрутил жгут, сгреб охапку пшеницы, перевернул ее и быстро связал. — Видали?
— Видеть-то я вижу, — сказала Нина Семеновна, почувствовав доверие к молодому корреспонденту. — А как возьмусь — ничего не получается.
— Смотрите, — сказал юноша и взял два пучка пшеницы. — Берете две горсти… Колоски к колоскам… Вот так!.. Потом перекручиваете. А здесь перехватываете, как бы переплетаете, чтобы не растянулся… Вот так… И перевясло — у нас так это называется, — и перевясло готово. Теперь накрываете пшеницу. Вот так!.. Переворачиваете. И делаете узел… Вот и готов сноп. Понятно?
— Понятно, — с улыбкой сказала Ника Семеновна. — А вы, что ж, тоже деревенский?
— Деревенский, — засмеялся юноша. — Колхозник с пеленок.
За стеной пшеницы замелькали грабли тракторной жнейки.
— Простите, — сказал юноша и взял с земли фотоаппарат. — Вы не знаете, как мне найти кузнеца Шорина Петра Степановича? В селе мне сказали, что он в поле.
— А на что он вам? — полюбопытствовала Нина Семеновна.
— Я должен написать с ним статью о том, как построить колхозную кузницу.
Тема, из-за которой приехал в поле корреспондент, показалась Нине Семеновне незначительной.
— Вы бы лучше написали, как люди на уборке работают, — посоветовала Нина Семеновна.
— Благодарю вас, — сказал юноша. — Постараюсь. Но прежде всего я должен найти кузнеца и написать статью с ним. Это задание секретаря райкома.
Трактор со жнейками подходил к повороту. Корреспондент распрощался с Ниной Семеновной и побежал навстречу трактору. Над пшеницей плыла широкая фигура Антона. Он стоял во весь рост, а за рулем сидела Надя Бережнова.
Нина Семеновна не хотела, чтобы Антон ее увидел. Она нагнулась и принялась бесцельно вертеть в руках золотистые стебли.
Гул трактора становился отчетливее. Теперь к нему примешивался дробный стрекот жнеек. Трактор взревел на повороте, и тотчас же над полем повис ровный и мерный гул, постепенно удаляясь и затихая. Нина Семеновна услышала грузные шаги. Она обернулась и увидела Антона, который направлялся к ней.
— Ты что здесь делаешь, Нина? — с удивлением спросил Антон.
— А ты что, не видишь? — нелюбезно ответила учительница.
— Вижу, но не понимаю.
— Тем хуже!.. — Нина Семеновна сердито бросила измятую солому. — Тем хуже для тебя!..
Антон озадаченно смотрел на ее злое лицо. Вдруг ему в голову пришла внезапная догадка.
— А это кто такой хлюст, — спросил он мрачно, — который тут с тобой разговаривал?
Нина Семеновна выпрямилась, подбоченилась, сузила желтые глаза.
— Знакомый… — бросила она. — Мой хороший знакомый!
— А-а! — с деланным равнодушием протянул Антон. — Что ж он тут делал, этот твой хороший знакомый?
— Любезничал со мной. Комплименты мне говорил, — какая я интересная и разудалая. Вязать снопы учил…
Она вдруг беспомощно заморгала, закрыла лицо ладонями и заплакала. Антон растерялся.
— Нина, что ты?.. Что с тобой?
Он хотел обнять ее, приласкать, успокоить, но она оттолкнула его и зло, сквозь слезы, сказала:
— Убирайся!.. Тебе бы только это… обниматься да целоваться. А нет помочь мне. Вон другие, даже посторонние, и то учат, а ты — никакого внимания.
Она снова заплакала. Антон глянул на кучку измятой пшеницы, на колосья, зацепившиеся за пуговки ее серенькой кофточки, и все понял.
— Милочка ты моя! — радостно вскричал он. — Да что ж ты мне раньше не сказала?.. Да я тебя в один момент лучше всякой академии выучу!.. — Он взял ее за руку: — Ну, бери — начинай!
— Ты сначала покажи, — попросила Нина Семеновна, кулаком вытирая глаза.
— Нет, ты давай сама, — сказал Антон. — А я буду тебя поправлять. Так скорей научишься.
Нина Семеновна принялась крутить жгут. Легонько прижимая ее к себе, тракторист поправлял неловкие ее движения. Наконец жгут был готов. Нина Семеновна нагнулась над кучкой пшеницы и связала первый сноп.
— Фу, как жарко!.. — радостно просияв, сказала она. — Прямо жжет… — Она улыбнулась. — Как ты думаешь, выгорят мои волосы?
Посмотрев на ее яркорыжие кудри, Антон серьезно сказал:
— Обязательно выгорят. До вечера ничего не останется.
— А какие они будут, когда выгорят?
— Я думаю какие-нибудь серо-буро-малиновые. Она засмеялась и подняла глаза к небу.
— Вот беда, и прикрыть нечему Так спешила, что забыла платок захватить.
Антон будто только и ждал этого. Он вытащил из кармана платочек с горошинками и протянул Нине Семеновне.
— Возьми, — сказал он. — От меня подарок.
Она спрятала руки за спиной.
— Что такое?
— Платочек… — смущенно говорил Антон. — Возьми, пожалуйста… Московский. От солнца вполне прикроет…
— Послушай, Антон, ты что смеешься надо мной? — перебила она его строгим голосом.
Антон приложил руку к сердцу:
— Что ты, Нина! Какой может быть смех? Для тебя купил, для тебя берег… Все ждал удобного момента… Вчера, как узнал, что будешь на поле, решился преподнести… Ну, возьми, обрадуй…
— Хорошо, — сдаваясь, сказала Нина Семеновна и оглянулась по сторонам, — если это доставит тебе удовольствие.
Филипп Иванович Наседкин родился в 1909 году в селе Знаменка Старооскольского района Белгородской области, в семье бедного крестьянина. В комсомоле он прошел большой путь от секретаря сельской ячейки до секретаря ЦК ВЛКСМ. Первая крупная книга Ф. Наседкина роман «Возвращение» издан был «Молодой гвардией» в 1945 году. Затем в нашем же издательстве выходили в свет его книга очерков о Югославии «Дороги и встречи» (1947 г.), романы «Большая семья» (1949 г.), «Красные Горки» (1951 г.), повесть «Так начиналась жизнь» (1964 г.). Повесть «Великие голодранцы» опубликована в журнале «Юность» (1967 г.)
Всё началось с того, что Марфе, жене заведующего факторией в Боганире, внезапно и нестерпимо захотелось огурца. Нельзя перечить беременной женщине, но достать огурец в Заполярье не так-то просто...
Два одиноких старика — профессор-историк и университетский сторож — пережили зиму 1941-го в обстреливаемой, прифронтовой Москве. Настала весна… чтобы жить дальше, им надо на 42-й километр Казанской железной дороги, на дачу — сажать картошку.
В деревушке близ пограничной станции старуха Юзефова приютила городскую молодую женщину, укрыла от немцев, выдала за свою сноху, ребенка — за внука. Но вот молодуха вернулась после двух недель в гестапо живая и неизувеченная, и у хозяйки возникло тяжелое подозрение…
В лесу встречаются два человека — местный лесник и скромно одетый охотник из города… Один из ранних рассказов Владимира Владко, опубликованный в 1929 году в харьковском журнале «Октябрьские всходы».
«Соленая Падь» — роман о том, как рождалась Советская власть в Сибири, об образовании партизанской республики в тылу Колчака в 1918–1919 гг. В этой эпопее раскрывается сущность народной власти. Высокая идея человечности, народного счастья, которое несет с собой революция, ярко выражена в столкновении партизанского главнокомандующего Мещерякова с Брусенковым. Мещеряков — это жажда жизни, правды на земле, жажда удачи. Брусенковщина — уродливое и трагическое явление, порождение векового зла. Оно основано на неверии в народные массы, на незнании их.«На Иртыше» — повесть, посвященная более поздним годам.
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».