Большая родня - [353]

Дмитрий заметил эту игру, подозвал Пантелея.

— Ты что вытворяешь?

— Я? Ничего, товарищ командир, — сделал удивленный вид. — Просто со своим дружком встретился. Потолковал задушевно.

— А как фамилия твоего дружка?

— Фамилия?.. Забыл, товарищ командир, трудная очень. Вот мою — всякий запомнит. А звать его Василием. Красивое имя и парень подходящий. Прямо тебе настоящий орел-партизан. — И, довольный своим сравнением, посмотрел на Дмитрия, полагая, что его слова и командира разжалобят.

— Сколько же ты автоматов хотел выпросить?

— Для хлопцев пять, вам шестой, себе седьмой… Не сподручно же вам с таким старым автоматом ходить, — и, считая, что он этими словами раздобрил командира, уже деловито прибавил: — Этим парням не помешало бы парочку баранов притащить. Пусть везут и нас не забывают.

— А за пару баранов сколько автоматов думаешь взять?

— Ничего, товарищ командир. — А потом поколебался: — Ну, здесь дело полюбовное. Можно ничего, можно и что-то. Нет, даже словом об этом не оговорюсь. А то подумают, что мы совсем без оружия.

— Так вот, об автоматах забудь. А сейчас беги к своему другу, только фамилию запомни его, и спроси, хватит ли места для живого груза.

— Бегу, товарищу командир, — легко метнулся к самолету.

В самолете разместили двадцать раненных партизан, две беременных женщины. Представитель Украинского партизанского штаба взял личные дела каждого партизана, отчеты отрядов, наградные материалы, а Ивану Васильевичу вручил аккуратный сверток.

Желудь со своими хлопцами успел к отлету доставить пять овец, но для них, к величайшему сожалению Пантелея, не нашлось места.

— Очень славная машина, только чего бы было конструктору не увеличить ее на каких-то пару метров, — искренне пожалел настойчивый партизан.

Заурчали моторы, колыхнулся самолет, подпрыгивая, побежал по продолговатой площадке, а за ним помчали партизаны. Вот уже самолет оторвался от земли, между звездами зашевелилось красное пятнышко, со временем исчезнув, а взволнованные воины еще долго следили за небом, не расходясь с лужайки.

Утром штабные радисты приняли радиограмму, что самолет благополучно приземлился на московском аэродроме.

* * *

А это уже было неожиданностью для всех — в полдень следующего дня в их отряд приехали Иван Васильевич и Геннадий Павлович вручать награды.

Приоделись партизаны в лучшую одежду, принарядились и повзводно выстроились на лесной просеке. Короткую, но задушевную речь произнес Иван Васильевич, а потом начал вручать боевые ордена и медали.

— Горицвет Дмитрий Тимофеевич!

И впервые за полтора года партизанской жизни пошла кругом земля и под ногами и в глазах командира, его награждала Родина! Она не забыла бывшего простого хлебороба.

И теперь, когда пришла его пора, он снова в какой-то миг увидел всю свою жизнь, все приволье, исхоженное своими ногами, все небо, качающееся над ним. И захотелось стать лучшим, больше сделать добра, крепче прижать к себе странный мир и бить, бить врага, аж пока снова не запоет вся земля и колосом, и солнцем, и песнями…

— Награждается орденом Ленина.

Как сквозь сон, он слышит восклицания «ура», видит, как полетели вверх шапки партизан в честь своего командира, видит лицо Ивана Васильевича и кусок голубого ослепительного неба, пробивающегося между деревьями, как степное озерцо, его целуют терпкие губы Кошевого, и он неумело, невпопад отвечает на поцелуй и уже видит дорогой профиль в золотом колосистом ободке.

Дмитрий возвращается к своим партизанам и вдруг приходит в себя, замечая их добрые глаза, радость на шершавых обветренных лицах. Уже, улыбаясь в душе, видит с новым автоматом Пантелея Желудя, который с увлечением и преданностью следит за своим командиром, видит Соломию, спокойного Лазорко Иванца, бодрого Кирилла Дуденко, Ольгу Викторовну. Вот она, верная кровь земли — его большая большевистская родня.

Что же ему сказать? Все слова разбегаются от наплыва чувств. А его слова ждут воины — это он ощущает каждой клеткой. И, углубившись в себя, видит контуры шеренг, не различая отдельных лиц.

— Товарищи партизаны! Одна цель в нашей жизни: жить свободно и счастливо, по-братски жить с братьями, с большой родней всей нашей земли. А ключи от счастья в наших руках. Сейчас строгие эти ключи: один — на пять патронов, другой — на десять, третий — на сорок семь. И все они очень хорошие, когда врага бьют. Бейте же его так, чтобы аж чертям в аду было завидно… Рука моя не дрогнет в боях, так как бьемся мы за свое счастье, за своих детей, матерей, за свою советскую власть, за свою родную Отчизну. Спасибо за награду нашему великому народу, спасибо тому человеку, который всю свою жизнь и силы отдает за нас, простых тружеников, — великому Сталину спасибо!

И снова «ура» прокатилось лесом. Взволнованный Дмитрий подошел к своим воинам.

Были награждены орденами и Тур, и Созинов, и Гоглидзе, и Желудь, и Дуденко, и Иванец, и Соломия, и Слюсарь, и Ольга Викторовна, и все старые партизаны, которые отметились в боях. Однако удивлению Дмитрия не было предела, когда Иван Васильевич прочитал, что орденами Красной Звезды награждены Степан Синица и Андрей Горицвет.