Большая Полянка. Прогулки по старой Москве - [24]

Впрочем, и импортный товар не мил был въедливому посетителю: «Был на выставке и иностранный отдел, ничем особенным нас не удививший (послали к нам – «на тебе, Боже, что нам не гоже»). Зайдя там в уборную, я долго размышлял, кто к кому обращается с такой отчетливой просьбой: «С ногами не лазить». Иностранцы к нашему брату русскому-невеже; иль мы к ним, просвещенным мореплавателям? В таких же учреждениях на территории русских экспонатов воспитательные плакаты смиренно просят посетителей соблюдать там «чистоту и вежливость».

Из вежливости к выставке, в общем довольно симпатичной, я больше ничего про нее не скажу. Только разве еще две-три строчки. На экспонатах туркестанского плодоводства очень интересные названия: на одном яблоке «Император Александр», а на тыкве «Тайный советник». Подивишься, как могли сохранить такие наименования. Если тоже из вежливости, то к кому же, собственно?»

Тем не менее, выставка стала событием первейшей важно-сти. Газеты радостно публиковали письма простых жителей страны. Письма были приблизительно такого плана: «Наши деды жили в кабале, не видели света, мы же этого не хотим. Пусть поедет, посмотрит наш человек и по приезде нам расскажет».

А по окончании выставки те же газеты подводили итоги: «Тысячи экскурсантов-крестьян побывали в те дни в Москве. Как желанных гостей встречали их представители выставки на вокзалах, распределяли по общежитиям, заботились о питании, отдыхе, развлечениях. Дни проходили в беспрерывной смене впечатлений, спорах, обмене опытом. Украинцы, белорусы, якуты, татары, хивинцы, туркмены, грузины, азербайджанцы шли на заводы, фабрики, встречались с рабочими, слушали лекции, посещали театры».

Словом, что русскому здорово, то немцу смерть. Что у искушенного москвича вызывало насмешку, то жителя среднеазиатского кишлака приводило в восторг неописуемый.

Кстати, эта выставка была мероприятием настолько важным, что ее посетил больной Ленин. Прямо отсюда он поехал в Горки (ныне – Горки Ленинские) и более в Москву не возвращался. Умер.

* * *

Вскоре весь этот карнавал разъехался по своим маленьким родинам, а в 1928 году на праздной территории открыли парк. И поэт Мандельштам посвятил ему стихотворение:

Там, где купальни, бумагопрядильни

И широчайшие зеленые сады,

На реке Москве есть светоговорильня

С гребешками отдыха, культуры и воды.

Эта слабогрудая речная волокита,

Скучные-нескучные, как халва, холмы,

Эти судоходные марки и открытки,

На которых носимся и несемся мы.

Юрий Карлович Олеша назначал тут встречи иностранцам. Ему нравилась здешняя атмосфера: «Мы сидим на скамье в парке культуры и отдыха: профессор Колумбийского университета, переводчик и я.

Парк прозрачен. Деревянные части его окрашены в синее. Стоит высокая башня. Ее высота условна. Здесь высота сооружений делится на площадь огромной территории. Парк нежно реален. Некоторые детали его видишь сквозь ветки. Между собой и далекими купами Нескучного сада видишь двух летающих бабочек».

Парк сразу же сделался московским чудом. И своих посетителей, ясное дело, настраивал на сказочный лад.

* * *

Подробнейшее описание этого парка оставил краевед Юрий Федосюк: «В отличие от соседнего старого Нескучного сада новорожденный сад был беден зеленью; конечно, его украшали газоны и клумбы, но деревья-саженцы были еще низкорослы и тени не давали. Над ними возвышались стройные электрические фонари, на одной из аллей фонарные столбы имитировали форму ландышей. «До чего ж красиво!» – восхищались девочки. Против главного входа, у фонтана, установили большую скульптуру Шадра «Девушка с веслом». Обтянутая купальным костюмом, издалека кажущаяся нагой, женская фигура вызывала недовольство тогдашних пуритан и даже протесты в прессе. Вот какие тогда были строгие нравы.

Самым интересным в парке были аттракционы. Постепенно я посетил почти все. Крутился на центробежном кругу, с ускорением вращения которого всех стоящих на нем разбрасывало по сторонам. Ходил по «комнате смеха», где разного рода кривые зеркала превращали зрителей в забавных уродцев. Побывал в «таинственной комнате», с виду – самой обыкновенной, со столом, стульями, шкафами, кроватью, диваном. Посетители садились на мостике, нависшем над комнатой. Вдруг стены ее начинали вращаться, набирать обороты, ничего не падало, но сидящим казалось, что вращаются они вместе с мостиком, и некоторые, вообразив, что повисли над головой, кричали от страха… Много было в парке народных увеселений и игр, по нынешним временам весьма наивных и примитивных, но собиравших множество посетителей. На массовом поле устраивались соревнования: бег наперегонки на одной ноге, бег в мешках; победители получали премии. Разучивались под баян различные песни: массовик развертывал рулон с крупно написанным текстом песни, любители хорового пения старательно повторяли каждый куплет, потом пели всю песню в целом: «В путь-дорожку дальнюю я тебя отправлю, Упадет на яблоню спелый цвет зари. Подари мне, сокол, на прощанье саблю, Вместе с острой саблей пику подари». «Отлично, превосходно, – ободряет массовик, теперь перейдем к другой: «Сулико» – народная грузинская песня, любимая песня товарища Сталина», – и развертывает новый рулон: «Я могилу милой искал, но ее найти нелегко…»»