Большая Полянка. Прогулки по старой Москве - [23]

– Сейчас, товарищи, мы с вами пройдем в Дом крестьянина, где вы прежде всего увидите уголок нашего Владимира Ильича…

В Доме такая суета, что разбегаются глаза, и смутно запоминаются лишь портреты Ленина, Калинина и еще какие-то картинки».

Этот очерк был заказан Михаилу Афанасьевичу редакцией газеты «Накануне». Текст произвел на заказчиков самое благостное впечатление. Финансовый директор предложил Булгакову оплатить все расходы, связанные с подготовкой материала. И на стол сразу же лег заранее составленный пространный счет – с перечнем дегустаций вин, блюд национальной кухни и так далее, так далее, так далее.

Финансовый директор, разумеется, рассчитывал максимум на трамвайные билетики. С ужасом просмотрел весь счет и смог спросить только одно – а почему все эти блюда фигурируют в двух экземплярах? Не съедал же автор всякий раз два шашлыка, два хачапури, две шурпы.

– А извольте-с видеть, Семен Николаевич, – ответил Булгаков. – Во-первых, без дамы я в ресторан не хожу. Во-вторых, у меня в фельетоне отмечено, какие блюда даме пришлись по вкусу. Как вам угодно-с, а произведенные мною производственные расходы прошу возместить.

И несчастный Семен Николаевич сдержал свое слово.

Комендантом же той выставки был некто М. Калинин. Но не «всесоюзный староста», а дальний родственник или, вообще, однофамилец. Для Калинина выдумали специальную форму – поддевку, шаровары, лаковые сапоги. А на рукаве – большой зеленый ромб. Сегодня это сочетание смотрелось бы весьма комично, но тогда, во времена буденовок, кожаных курток, френчей, галифе, папах, маузеров в деревянной кобуре и прочей экзотической галантерее, такое немыслимое одеяние было, в общем, в порядке вещей.

* * *

Правда, были и скептики. Прелюбопытнейшее описание выставки занес в свой дневник обыватель Н. Окунев: «В октябре я три воскресенья подряд ездил на «Всероссийскую сельскохозяйственную выставку»… Территория громадная и, чтобы обойти ее, с безостановочным прохождением по всем павильонам, – мне понадобилось целых три дня, или до 20 часов времени. За вход платил 250 р. (или миллионов), потом 300. Первое впечатление: шепчешь про кого-то: «Черт их возьми, и когда они успели нагородить все это?» Действительно, тут, конечно, много воровали, но работали на совесть. Немало грандиозных и красивых или оригинальных построек. Молодежь в восторге: она, насмотревшись на пятилетний разлом Москвы… и не помня или не существуя во времена бывших выставок, думает, что раньше этого никто и не видывал. И разевая рот от быстроты приготовления тут же на выставке папиросы или от размеров яблока, равного голове годовалого ребенка, будет думать, что, должно быть, правду говорят товарищи, что только советское хозяйство может производить такие чудеса. Но нас, стариков, этим не проведешь: мы еще со времен Крылова слыхали об огурце, «в котором двум усесться можно». И еще в 70-х годах знали, что на Парижской выставке показывали серебряного лебедя, который плавал как живой и хватал под водой серебряную же рыбку, а затем поднимал голову и проглатывал ее (см. Марка Твена).

Были, например, на выставке поражающих размеров дубовые или сосновые кряжи, но как их ставить в заслугу советской действительности, когда жития этим деревам было свыше 200 лет и когда мы знаем, что в Америке или где-нибудь в Австралии есть древесные пни, на которых устанавливается экипаж, запряженный двумя или тремя лошадьми. Нас гораздо более интересовали экспонаты, сделанные в революционные годы. И тут мы чаще всего находили «передергивания». Вот, например, чугунные статуэтки уральских горных заводов. Громадный успех, плакаты гласят: «Сделано в 1922 году». Смотрю: все эти тройки, собаки, венеры, борцы, олени знакомы мне не мене сорока лет, однако тогда на их пьедесталах не было никаких надписей, а теперь под фигурами двух схватившихся гладиаторов мы видим рельефные, литые слова: «За коммунизм». Какие же могут быть сомнения у «доброго русского народа», что эти фигуры на Урале в царские времена не могли производиться. Есть великолепные модели фабрик, мельниц, элеваторов, пароходов – названия их: «Имени Ленина», «Имени Карла Маркса» или «Чичерин», но посмотришь повнимательнее и увидишь: где-нибудь сбоку помечено самим автором – «исполнил инженер Замурлыцкий в 1909 г.»

И много-много чудесного, интересного и поучительного на выставке, но все это мы видели или на бывших «всероссийских» выставках, или… в музеях, а то так и – на старой Нижегородской-Макарьевской ярмарке. Что же касается мехов, кож, кружев, парчей или других богатых вещей, то мы еще не забыли оконные выставки Кузнецкого моста времен прошлого десятилетия. Но каждая выставка должна иметь какой-нибудь «гвоздь». И тут он тоже есть: это – громадный портрет Ленина, сделанный из разноцветных садовых растений. Произведение, действительно, художественное и делающее честь какому-то итальянцу, чье имя значится внизу портрета (если не ошибаюсь, Бенжамини).

Лично я полюбовался плакатами Никулина, графическими воспроизведениями некоторых рисунков Кустодиева, громадными деревянными статуями Коненкова и искусством иконописцев из Палеха (так называемых владимирских богомазов), которые, когда их товар не в спросе, стали на деревянных изделиях кустарного набора (на шкатулках, блюдах, столиках и т.п.) изображать иллюстрации к сказкам или песням, и, таким образом, бывшая мученица великолепно сходит за красную девицу, пленившую целителя Пантелеймона, а ныне – лихача Кудрявича».