Большая лагуна - [55]

Айко Такахаси понимающе закивал головой:

— Там осталась душа.

— Чья? Мышей?

— Может, и мышей, а то и самого дивана.

— Душа дивана! Да ты поэт, Айко Такахаси.

— Давно, в юности, я пробовал сочинять стихи. В те годы я жил в глухой лесной деревушке, всего у нас стояло на склоне горы три дома. С тех пор мы не расстаемся с Кокиси, теперь доктором и большим человеком. Вот ведь как сложилась наша жизнь: он стал такой ученый, а я по-прежнему лесной житель, окончил только школу и еще двухлетние курсы управления хозяйством комплексных предприятий, все по настоянию Кокиси Мокимото. Сколько бы я ни учился, Вера, все мои знания — словно принесенные ветром лепестки сакуры: скоро вянут, и опять я остаюсь сыном лесов, гор и воды. Все это потому, я думаю, что мои предки сжились с природой так прочно, что любовь к ней крепко живет и во мне и мешает остальному. Природа, Вера, ревнива, как любящая женщина, она не отпускает от себя.

Дальше они пошли молча по скрипучему коралловому песку аллеи, искристому, как снег в морозную ночь. Вера стала думать об Антоне, о том, что она скажет ему и что он ей ответит. Айко Такахаси не мог переключиться на современную действительность, он весь был там, в горах, где еще недавно стояли три дома и где он писал стихи под шелест листьев и говор ручьев.

БИТВА НАД ГОРОДОМ

Тосио-сенсей мастерски вел авиетку, стрелка высотомера, чуть вздрагивая, стояла на восьмистах метрах. Тосио, важный, с застывшей улыбкой, сидел, откинувшись в кресле пилота, и казалось, что наш летательный прибор, проникнувшись к нам самыми нежными чувствами, бережно несет нашу троицу над Большой Лагуной. С высоты водная гладь кажется ровной и серебристой, потому что небо подернуто слоистыми облаками, на рифах вспыхивает пена прибоя. Множество судов различных типов, преимущественно яхты и катера, лежат в дрейфе над площадью шельфа, по которому прошли тигровые звезды; там ведутся восстановительные работы: экипажи кораблей засаживают растениями и животными коралловое дно, обглоданное морскими звездами.

— Хлопотливая работа, — говорит Костя, с наслаждением потягиваясь в кресле и зевая.

В его голосе звучат покровительственные нотки: внизу главным образом неопытная молодежь, которой не разрешалось охотиться на тигровых звезд, а мы

— ветераны, ударное звено против злых сил природы. И у нас впереди целая неделя заслуженного отдыха.

Метеослужба оповестила о приближающемся шторме. Крыло тайфуна захватит северо-восток Австралии и Большую Лагуну.

Костя сказал:

— Какие мы все-таки эгоисты. Летим себе, как птицы, под защиту скал, и тайфун нам нипочем. Суда снимаются. Смотрите, вся мелочь уже идет наперегонки к Лусинде! Ну, а мы, — продолжал он мечтательно, — прилетим мы сейчас в Лусинду, отдадим визит вежливости капитану «Катрин». Пожалуйста, без улыбок — Наталья Стоун для меня только друг, как, видимо, и для вас, дорогие мои, хоть я не ручаюсь за всех. — Костя глянул на застывшую фигуру Тосио и продолжал: — Для меня сейчас главное — покой и пополнение иссякших запасов информации. Буду лежать весь день на пляже в окружении роботов-массажистов, буду пить коктейли, есть натуральные бифштексы — никакой рыбы и моллюсков!

— И только? — спросил я.

— Ну нет, конечно. Я же сказал, что главное — пополнение информации. Я послал заказ на двух роботов-интеллектуалов, начиненных бездной премудрости… Между нами, я чертовски запустил занятия. У меня такое чувство, что вот здесь, — он хлопнул себя по лбу, — все выдуло пассатом.

— Но это очень хорошо. Прямо отлично! — сказал Тосио. — У нас столько накапливается паразитической информации, и мы не знаем, как от нее избавиться, а ты первый использовал для этой цели ветер! Настоящая находка для психологов. Надеемся, Костя, что ты познакомишь человечество со своим открытием.

— Надейся, Тосио-сенсей, — разрешил Костя и перевел разговор на более безопасную для себя тему: — До сих пор у меня звучит в ушах голос Чаури Сингха, оповещающего всю Лагуну о наших славных делах. В его докладе есть строчки прямо из древнейшего хронографа, вот например: «В числе отличившихся экипажей патрульной службы Большой Лагуны следует особо отметить „Золотую корифену“, обнаружившую главную колонну тигровых звезд и самоотверженно вступившую с ними в борьбу!»

Мы промолчали. Костя тоже умолк. Впереди на фоне зеленых гор показалась Лусинда — дом-город. Гигантское сооружение напоминало пирамиду, висящую над водой. Последние годы появилось много противников современного градостроительства, но меня всегда приводит в восхищение и трепет вид гигантских башен, цилиндров, пирамид, в которых живут десятки и сотни тысяч людей. Никогда еще человечество не имело таких совершенных сооружений, отвечающих и индивидуальным, все возрастающим, и общественным требованиям.

Костя, причисливший себя к противникам домов-городов, не преминул заметить:

— Не понимаю я этого стремления втиснуть двести тысяч человек в такую пирамидку! Что касается меня, я предпочитаю дощатую будку или палатку. На меня давит эта громада… Хотя надо отдать справедливость — в ней что-то есть. Это не токийские города-цилиндры, установленные по берегам Внутреннего моря. Ведь верно, Тосик?