Большая кража - [3]

Райан по-прежнему молчал и пристально смотрел на собеседника — высокого, крепко сбитого мужчину в ковбойской шляпе, надвинутой на глаза. Этот цепной пес с громадными лапами превосходил Райана весом фунтов на тридцать, а жизненным опытом, вероятно, лет на десять. «И при этом, — вдруг пронеслось в голове у Райана, — у него, наверное, совершенно детский белый лобик». Он никогда не видел Боба-младшего без шляпы. Наверное, и в постели ее не снимает.

— Ты больше у меня не работаешь, — продолжал Боб-младший. — Так что я прекрасно понимаю: по закону ты имеешь право поступать так, как тебе вздумается. Но я постараюсь тебя убедить, и у меня есть для этого один аргумент. Понимаешь, о чем я?

«Черт возьми!» — подумал Райан, а вслух сказал:

— Не понимаю. Что за аргумент?

— Лу Камачо. — Боб-младший сделал многозначительную паузу. — Сломать челюсть бригадиру на глазах у его подчиненных — это тебе не шутки. Как только он узнает, что ты все еще здесь, он устроит так, что ты получишь нож под ребро и рта раскрыть не успеешь.

— Об этом я как-то не подумал, — сказал Райан.

— Такое сплошь и рядом бывает. И если это случится, мне придется валандаться с шерифом, а то и с полицией штата столько времени, что огурцы будет не вывезти с полей до самого Рождества, — сказал Боб-младший. — Понимаешь, к чему я все это?

Райан кивнул.

— Про огурцы я тоже как-то не подумал.

— Из-за них тебя сегодня и освободили, — пояснил Боб-младший.

Райан опять кивнул:

— Понимаю.

Боб-младший пристально посмотрел на него и чуть повысил голос:

— Ни хрена ты не понимаешь, но я тебе все объясню. Слушай внимательно: «Ритчи Фудс» нанимает тебя и таких, как ты, в это время года, потому что «Ритчи Фудс» солит, маринует, консервирует и продает огурцы. И корнишоны, и для гамбургеров, и всякую маринованную мелочь. Их раскладывают по банкам и отправляют покупателям. Но проблема, парень, в том, что мы продаем в банках не огурцы, а маленькие огурчики. Большие огурцы тут не годятся. Их нужно собрать до того, как они вырастут. А если я буду просиживать штаны у всяких там следователей или, упаси бог, в судах, то эти кретины ни хрена не соберут вовремя. Теперь понимаешь?

— Значит, так: чем быстрее я заберу свои шмотки, тем быстрее меня здесь не будет. — С этими словами Райан обезоруживающе улыбнулся. — Так почему бы тебе не подбросить меня до лагеря? Если, конечно, тебе по дороге.

Боб-младший покачал головой, давая понять, каких трудов ему стоит общаться с Райаном. Наконец сказал:

— Черт с тобой, садись в машину. Но с одним условием: забираешь свое барахло и проваливаешь. Идет?

— Да, сэр, — с ухмылкой ответил Райан. — Большое спасибо.

По дороге Райан просмотрел первую страницу воскресного приложения к газете: комиксы про Дика Трейси. Саму газету Боб-младший так и не позволил ему раскрыть; по его словам, он купил ее самому мистеру Ритчи. Райан, впрочем, и не настаивал. Ехать было совсем недалеко: свернуть налево с шоссе и проехать миль шесть по местной дороге в сторону Женева-Бич. От поворота до Женева-Бич оставалось и того меньше — какая-то пара миль. Там шоссе заканчивалось, упираясь в берег озера Гурон. Райан думал, что Боб-младший высадит его у поворота и поедет в Женева-Бич, но, к его удивлению, тот свернул на узкую гравиевую дорогу, ведущую к лагерю. По этой извилистой дороге Боб-младший ехал, почти не сбавляя скорости, и, чтобы не оказаться в кювете, ему пришлось полностью сосредоточиться на дороге. Райан ничего против этого не имел. «Пусть ковбой покажет, на что он способен», — подумал он. Сам Райан чувствовал себя великолепно. После недели в Холденской тюрьме даже раскинувшиеся на обе стороны дороги огуречные поля выглядели райскими садами. Можно было успокоиться и расслабиться. Приедет, помоется, соберет шмотки — и назад на шоссе. Если повезет, часам к пяти уже будет в Детройте. Райан стал думать о том, чем займется, когда вернется домой. Прежде всего примет горячий душ и как следует поест, а потом выберется куда-нибудь и попьет пива. Или просто завалится спать. Неплохо для разнообразия выспаться в настоящей постели.

Впереди показались дома для сезонных рабочих. Лагерь напомнил Райану одну фотографию в журнале «Лайф» заброшенной военной базы времен Второй мировой войны — такие же покосившиеся казармы-бараки, душевая и туалеты вокруг центральной площадки, вытоптанной множеством ног. Серые стены явно перестояли срок, отпущенный им при строительстве. Окна — либо забиты досками, либо выбиты и зияют как пустые глазницы. Довершали картину старые газеты и конфетные фантики в траве, пробивающейся у самых стен. «Странное дело, — подумал Райан, — ни одного ребенка». Обычно в лагере полно детей. Как раз взрослых днем не видно: почти все работают в поле, зато дети бегают повсюду. Всего в этом сезоне приехало восемьдесят семь семей, а детей, казалось, было несколько сотен. Куда же они все подевались? Райан вспомнил, что сегодня воскресенье. Наверное, пошли на мессу или готовятся к ней, а может, сбежали в лес.

Так оно и было. Райан увидел людей, направляющихся от лачуг к вязам слева от дороги. Приезжавший в воскресенье священник всегда устанавливал складной алтарь (явно сделанный из карточного столика) в тени вязов. Свой «олдсмобиль» он оставлял на обочине дороги и там, за машиной, переодевался. Тем временем несколько женщин накрывали карточный столик белой скатертью и выкладывали на него распятие и молитвенник.