Большая книга ужасов — 74 - [69]

Но в то мгновение, когда Роман уже готов был поддаться отчаянию, снова тренькнул сигнал нового послания.

Держись, Роман. Не сдавайся. Я уверена, у тебя хватит сил преодолеть любые трудности. Не знаю, поможет ли это, но я сейчас изучаю скандинавскую мифологию, и там нередко встречается одно высказывание: сила скальда не в уме, а в священном безумии, осененном богами. Если, как ты говоришь, сверхразум оказался злом, то, может быть, безумие сможет ему противостоять. То, что иррационально, необъяснимо, непредсказуемо. Может, именно это залог победы? Не знаю, как объяснить свою мысль точнее, но надеюсь, что ты догадаешься… И не думай, что ты одинок: я всегда рядом с тобой. Обнимаю крепко, мой рыцарь. Держись!

Когда Волкогонов дочитал сообщение до конца, он на мгновение сильно зажмурился, чтобы запомнить то согревающее чувство, которое появилось у него после Надиных слов. Она поддерживает его, значит, никакого одиночества нет, и апейрон захватил еще не все. Надежда есть, нужно только собраться и найти решение.

Безумие, осененное богами… Безумие. Что бы это могло значить? Интуитивно Роман чувствовал, что в словах подруги есть зерно истины, что направление, которое она ему указала, верное. Осталось только понять, как воспользоваться подсказкой. Безумие — противоположность рациональности, логики, научного подхода к восприятию мира. По сути, это хаос. Но можно ли впасть в безумие по своему желанию? Скандинавские берсерки для этого, кажется, что-то принимали перед битвой — не то мухоморы ели, не то отвар какой-то пили. Это позволяло им очищаться от привычных рамок поведения, превращаясь в «воинов Одина». Но у Волкогонова не было «волшебной настойки», которая позволила бы так изменить себя, да и уверенности в подобном способе он не испытывал. Что же делать? Мозг, сбросивший с себя оковы безысходности, напряженно работал, выискивая решения. И это упорство подкреплялось чувством правильного направления, ощущением поддержки и верой в достижимость успеха.

Безумие… Где его найти? Как добиться? «Вот уж никогда бы не подумал, что буду искать способ сойти с ума», — хмыкнул про себя Роман, начиная злиться. Гнев придавал ему сил, заставлял быстрее искать решение, подстегивал и гнал вперед. От недавнего упадка духа не осталось и следа: парень снова увидел, что впереди есть просвет. Оставалась малость — найти тропинку, которая к нему приведет… А тропинка, как назло, все не находилась. Может, стоит отбросить привычный рациональный подход к вопросу? Наверное, поиск безумия тоже должен быть в своем роде безумным. Только что это значит — вот в чем вопрос.

Волкогонов давно поднялся с тротуара и нервно расхаживал туда-сюда, периодически задерживаясь, чтоб ткнуть кулаком ближайшую стену или поглядеть невидящим взглядом в затянутое свинцовыми тучами небо. Моросил мелкий назойливый дождь, но парень не замечал его, как и того, что промок до нитки, — захваченный лихорадочным поиском, он совсем не чувствовал холода. Сосредоточенно перебирая в голове возможные варианты, Роман не заметил, как снова вернулся к зданию школы. Только подойдя почти вплотную к знакомым воротам, он остановился и уставился на кованые створки, будто заподозрил, что они призрак или галлюцинация. Но ворота упорно не собирались никуда исчезать. Волкогонов настороженно попятился, оглядываясь по сторонам, и отступил подальше, чтобы его нельзя было увидеть из окон злополучной альма-матер. Тщетность подобных действий он прекрасно понимал: кругом были сотни глаз людей-марионеток, через которые апейрон легко бы его обнаружил, если бы захотел, — но инстинкт оказался сильнее. Да и главный вопрос пока еще не нашел своего ответа. Роману нужно было время, чтобы найти безумие, которое бы смогло противостоять сверхразуму.

Скрывшись в ближайшей подворотне, парень прислонился спиной к стене. Первоначальный запал начал сходить на нет, потому что среди сотен придуманных вариантов ни один не давал даже намека на решение. Волкогонов уже подумал, не заглянуть ли ему в пензенскую психбольницу, — как совсем рядом раздались странные звуки: шлепки с силой впечатываемых в асфальт подошв и какие-то металлические позвякивания. Жутковато было то, что Роман не слышал, как звук приблизился — он просто возник неподалеку и теперь довольно быстро приближался к месту, где парень занял оборону.

Волкогонов затаил дыхание и, внутренне похолодев, уставился в сторону, откуда слышалась непонятная какофония. Ему казалось, что его уже ничего не может напугать, но внезапность этих странных звуков снова заставила всколыхнуться самые мрачные предчувствия.

Впрочем, того, что предстало перед глазами Волкогонова через несколько мгновений, он никак не мог ожидать. Да и кто мог бы? Относительно радовало только то, что «явление» никак не было связано с апейроном… хотя это служило слабым утешением.

На перекресток своей странной подпрыгивающей походкой вырулил дурачок Виталя. В гигантской руке он сжимал алюминиевый штатив, которым периодически стучал об землю, как посохом церемониймейстера, а ступни впечатывал в асфальт с такой силой, что никого бы не удивило, если бы тот наконец проломился. По лицу идиота блуждала знакомая конвульсивная ухмылка, мышцы щек и бровей постоянно дергались, иногда он широко открывал рот, что-то негромко гудел и снова схлопывал челюсти, издавая глухой лязг. В общем, Виталя вполне закономерно вызывал страх у каждого нормального человека. Кроме отталкивающего внешнего вида, он настораживал еще и тем, что предсказать его действия не представлялось возможным — было совершенно не ясно, что творится в больной голове местного дурачка. И именно он сейчас шествовал по пустынной улице, лихо огибая неподвижных людей-кукол и будто даже не замечая (что было бы совсем не удивительно) дикости окружающей его картины.