Большая книга ужасов — 72 - [35]

В горле мигом пересохло, Саша с перепугу чуть не выронил коробку с недовольно фыркнувшим Ахилкой, но все же набрался храбрости и сначала толкнул дверь, а потом, когда створки не сдвинулись с места, решился взяться за одно из бронзовых колец и потянуть на себя.

К его изумлению, кольцо оказалось не таким уж тяжелым, и дверь сразу открылась. Правда, за ней царило то же самое синее, блестящее, хоть и не ослепляющее свечение, и Саша помедлил мгновение, прежде чем решился переступить через высокий мраморный порог. Казалось дико странным, что вот это — неизведанное, синее, сверкающее, непостижимое — находится в двери его квартиры и, собственно говоря, в самой квартире!

За дверью никого не было, но Саше на миг почудилось, будто сквозь него что-то прошло — и в то же время его словно холодной волной окатило. Он отпрянул было, но тотчас шагнул вперед и, как бы прорвавшись сквозь синий блестящий занавес, очутился в просторном беломраморном зале с высокими окнами, которые выходили в такую же сияющую синеву. Выглянуть в окно Саша ни за что не решился бы, да и не до того ему было: он увидел, что на мраморном столе, находившемся посреди зала, лежит запеленатая в скотч рука-воровка!

Вид этого скотча, такого обыкновенного для того мира, где только что находился Саша, и такого необыкновенного для этого зала, в котором было что-то нереальное, потустороннее (хотя нет, не что-то — в нем все было нереальное и потустороннее!), потряс Сашу до глубины души — и в то же время, как ни странно, заставил его смириться со всем, что бы ни случилось в дальнейшем, каким бы странным, пугающим и опасным грядущее ни оказалось.

Рядом с рукой-воровкой лежал небольшой нож с желтой костяной ручкой, стоял маленький глиняный кувшинчик, а еще лежала плоская восковая табличка, на которой было что-то нацарапано.

Точно такие же восковые таблички Саша видел на Крите, в Ираклионе, — в Археологическом музее. В те незапамятные времена, когда до Греции еще не добрался из Египта папирус, на воске писали металлическими или каменными стилосами и хозяйственные заметки, и письма, и даже книги.

Саша не сомневался, что это все ему оставила Ангелина Богдановна. Но где она сама?!

Он осторожно взял табличку — и остолбенел при виде крючков, которыми она была испещрена: «Δορογου Αλέξανδρος, δορογου Σαββατιστής! Ιδτι προτιβ βραγα τεβε πριδετςα οδνομу…»

Ахилка в коробке часто запыхтел. Возможно, он тоже ничего не понимал. Вполне вероятно, между прочим!

Сначала зарябило в глазах от ужаса, потому что показалось невозможным хоть что-то разобрать, но, включив мозг, Саша увидел, что все не так уж страшно. Это, конечно, записка от Ангелины Богдановны. Она написала русские слова буквами греческого алфавита, вот в чем дело! Почему — можно было только гадать. Может быть, потому, что невозможно было в этом зале писать стилосом на восковой табличке иначе… В любом случае буквы эти были знакомы Саше. Во время поездки на Крит они с родителями выучили не только несколько обязательных греческих слов, вроде «калимера», «калиспера», «евхаристо» и «паракало», что значило «добрый день», «добрый вечер», «спасибо» и «пожалуйста». Они также выучили — просто из любопытства! — греческий алфавит, некоторые буквы которого были удивительно похожи на русские, а некоторые совершенно ни на что не похожи, особенно строчные. И сейчас Саша этот алфавит сразу вспомнил и практически запросто прочитал первую строчку: «Дорогой Александр, дорогой Савватистис! Идти против врага теве придетса одномо…»

Саша вспомнил, что в греческом нет букв Б, Я, У, отсюда и взялись «теве», «придетса» и «одномо». Но разобрать эту фразу оказалось куда проще, чем смириться с ее смыслом!

То есть как это: идти против врага придется одному?! Да вы что, друзья-товарищи-савватистисы?! Сначала Савва покинул Сашу, теперь его бросила на произвол судьбы Ангелина Богдановна… Но разве он справится с этой бандой вриколасов — один?!

Чувствуя, как дрожат руки, Саша так и впился глазами в вязь остальных строк, разбирая их значительно быстрее: «Не бойся. Покрой плечи мазью из сосуда, но футболку не надевай. Стилет освободит руку-воровку и защитит тебя. Смотри на врага поверх лезвия. На дромос не ходи! И не забудь потом вернуть руку Шишку Ошаре, а Ахилку — Асе».

В связи с отсутствием в греческом алфавите букв Ш и Щ Ангелина Богдановна написала «захитит» вместо «защитит» и «Хихко Охаре» вместо «Шишку Ошаре», поэтому Саша не удержался от нервического хихиканья. Но гораздо интересней было другое: откуда Ангелине Богдановне известно, что ежа он взял у Аси и что его зовут Ахилка?! А ведь она знала об этом заранее, еще когда говорила: «Днем тебе придется найти ежа. Где угодно, но найти! Даже если придется совершить то, что тебе кажется невозможным!»

Она заранее знала, что встреча с Асей будет казаться Саше чем-то невозможным…

Ладно, пора перестать удивляться тому, что с ним происходит. Пора привыкнуть к невероятному. Самое невероятное, строго говоря, впереди: битва с вриколасами. Интересно бы знать, чем все кончится… Хотя, если Ангелина Богдановна напоминает, чтобы он вернул хозяевам руку-воровку и ежа, значит, теоретически Саша останется жив…