Большая книга ужасов — 72 - [34]

— Умный какой! Все понимает! — пробормотал восхищенно Саша.

Наскреб на дне кастрюли остатки вареного мяса, нарезал сыра, яблока, положил в другое блюдце — все это было принято Ахилкой с горячим одобрением, а на десерт и стрекозы сгодились. Аппетит у зверька оказался исключительный!

Потом Саша попытался провести опыт — наколоть на ежиные иголки яблоко, но опыт не удался. Пожалуй, Ася сказала правду! Наверное, и про молоко было правдой, но тут Саша не стал рисковать и проверять.

Наевшийся Ахилка обошел, постукивая когтями, комнаты, выбирая себе место поуютней, забился за Сашин диван и захрапел. Причем довольно громко! Саша надеялся, что к ночи он выспится и проснется. Все-таки ежи относятся к ночным животным.

В отличие от человеческого (даже папиного!), ежовый храп не раздражал, а успокаивал. Саше даже спать захотелось! Улегся на диван, под которым храпел Ахилка, и закрыл глаза. И тотчас поплыл, поплыл сон…

Снился ему парк, ночь и тишина. Снилось, будто идет он по траве к тому самому кусту, где находится дромос, и вдруг слышит из-под земли чей-то слабый-слабый голос — такой слабый, что и слов не разобрать. Приглядевшись, понимает, что голос доносится из-под земли, и наконец видит откуда: из какого-то красно-черного пятна. Но вот вместо этого пятна появляется глубокая прямоугольная яма. Саша становится на колени на самом краю, заглядывает в нее и видит: на дне лежит человек, до подбородка укрытый чем-то черным. Впрочем, и волосы у него тоже очень черные, так что лицо кажется белым пятном. Внезапно человек открывает глаза — и из них вырываются две струи черного дыма, свиваясь в одну. Но это уже не дым, а змея, которая устремляется к Саше. Он с ужасом отскакивает от ямы, но змея не отстает, летит к нему, разевая пасть, а над ней парит нетопырь. Внезапно он пикирует в могилу и тотчас выпархивает оттуда, сжимая в лапках бледный лоскут, но это не лоскут, а лицо того человека, который лежал в яме! Лицо, отделенное от тела, от головы, — просто ЛИЦО!

Саша с воплем сел на диване, прижимая к себе подушку, словно надеясь спрятаться за ней от всей этой жути.

В комнате было полутемно — за окном густели сумерки.

Сопя, фыркая и кряхтя, из-за дивана выбрался Ахилка и затопал на кухню.

Саша вспомнил, что днем еж опустошил свои тарелочки, и тоже пошел на кухню. Опять нарезал ему сыра и яблок (мясо кончилось), без всякой охоты поел и сам, да еще шлифанул прошлогодним смородиновым вареньем. На самом деле варенье Саша не любил, тем паче смородиновое, но сейчас просто необходимо было срочно успокоиться. Сладкое — лучший транквилизатор, говорила мама, а уж она в сладком знала толк, недаром в их доме зефир, мармелад, шоколадные конфеты и вафли дольше одного дня не залеживались, сколько бы ни было куплено!

После варенья в желудке стало потяжелей, а на душе полегче. Саша посмотрел на часы: время приближалось к десяти. Наверное, за ним вот-вот зайдет Ангелина Богдановна. Саша переоделся в черные джинсы и черную футболку, которую пришлось искать довольно долго. Все-таки в черном он будет менее заметным в темноте, чем во всем светлом.

Время шло, но соседка не приходила. Саша забеспокоился. Не то что бы он вот так прямо рвался в бой — наоборот, его ощутимо потряхивало, но ведь известно: ожидание страшного события пугает даже больше, чем само это событие!

Наконец ждать надоело. Может быть, стоит зайти за Ангелиной Богдановной? Помочь ей нести руку-воровку и еще какое-нибудь оружие для предстоящего «последнего и решительного»?

Саша посадил Ахилку в ту же самую коробку, в которой принес его от Аси, — и внезапно сообразил, что не знает, где живет Ангелина Богдановна! Он никогда не был у нее в квартире. Может, это вообще в соседнем подъезде находится?

Хотя нет, вряд ли. Вчера утром Ангелина Богдановна примчалась в халате, надетом на ночную рубашку, вся растрепанная. Вряд ли она бежала в таком виде по двору из одного подъезда в другой! Значит, квартира ее где-то здесь. Но где?!

Пытаясь пробудить свою память, Саша прошелся по всему подъезду, поочередно замирая перед каждой из трех дверей на каждом из четырех этажей и качая головой. Вернулся к своей двери и остановился перед ней, чувствуя себя дурак дураком. Он знал всех жильцов своего подъезда. Он ведь вырос здесь! Но Ангелины Богдановны среди них не было… и в то же время она была!

Когда она тут поселилась?

Как Саша ни старался, он так и не смог вспомнить Ангелину Богдановну до того момента, когда встретил ее в парке и впервые услышал это странное слово — савватистис. Нет, еще раньше мама позвонила и сказала, что деньги на еду ему даст Ангелина Богдановна. И Саша тогда ничуть не удивился, не спросил, кто это такая, и когда увидел ее, тоже не удивился, а просто подумал, что Ангелина Богдановна иногда бывает похожа на старшеклассницу. Но только сейчас осознал, что не слышал о ней раньше, не видел ее до этого момента ни разу. Ни разъединого разочка!

Уму непостижимо… Ну ладно, ее не было раньше, но потом-то она появилась! Как же ее найти?!

Стоило Саше в полном, безнадежном отчаянии подумать об этом — и дверь его квартиры вдруг обвело синим пламенным прямоугольником, как это было минувшей ночью, а потом он обнаружил, что это вовсе не его дверь, самая обычная, металлическая, темно-бордовая, так называемая сейфовая, а совершенно другая: не железная, не деревянная, не «под мрамор», а самая настоящая мраморная, с бронзовыми, позеленевшими от времени полосками по углам и двумя тяжелыми бронзовыми ручками. В месте стыка двух створок мерцало знакомое синее пламя.