Большая книга ужасов — 18 - [74]

Обстановка же комнаты выглядела по-спартански. Никаких украшений, кроме разнообразной кукольной одежды, тут не было и в помине. Даже полки состояли из простых, хотя и тщательно выструганных досок. В центре комнаты стоял какой-то специальный стол, напоминающий верстак. Очевидно, кукольник работал именно за ним. На нем лежали достаточно простые инструменты: ножницы, ножи, шило, пинцеты, кисти, баночки с красками, коробка с нитками и иголками, а также несколько предметов, предназначение которых для непосвященных оставалось загадкой. Казалось совершенно непостижимым, как с помощью всего этого можно создавать столь прекрасные творения. Другая мебель в этом неожиданно просторном помещении просто отсутствовала.

Кукольник неторопливо поставил свой стул неподалеку от рабочего места и сел на него, приняв свою излюбленную позу. Он не произносил ни слова, ожидая, очевидно, пока посетители пройдут внутрь. Девочки сделали робкий шаг вперед, и дверь за их спиной бесшумно затворилась. В помещении стояла мертвая тишина. Казалось, сюда не проникал ни один уличный звук. Слышно было, как колотится сердце, а тихое дыхание звучало на этом фоне, как свист разбушевавшегося урагана.

Мастер здесь находился в своем царстве и восседал на простом стуле с таким достоинством, что ему мог бы позавидовать любой король. Он, по-прежнему не мигая, смотрел своими бездонными глазами на пришедших, не выказывая никаких эмоций. Гостьи вынуждены были стоять перед ним, потому что больше в мастерской присесть было просто некуда.

Глаза Марины настороженно оглядывали комнату. Она пробегала взглядом бесконечные ряды кукол, силясь отыскать среди них одну-единственную. Ту самую, из-за которой оказалась здесь. Но кукла с ее волосами все никак не попадалась на глаза. Кукольник, очевидно, понял, что ищет девочка. Он слегка наклонился, достал из-за своего стола недавно вернувшуюся к нему игрушку и небрежно поставил рядом с собой. В голове у Марины мелькали безумные планы. А что, если подскочить к кукольнику, схватить куклу и убежать? А Катя поможет. Но девочка понимала, что этот неторопливый человек зорко следит за своей добычей. К тому же, куда бежать, если дверь захлопнута, а отпирается каким-то непонятным образом?

— Ты понимаешь, что я могу сделать с этой куклой то, что пожелаю. — Девочки ожидали, что мастер должен нарушить затянувшееся молчание, но, тем не менее, услышав его голос, они дружно вздрогнули. Он говорил негромко и все с тем же безразличием, но этот глуховатый голос наполнял все помещение, как будто вокруг стояли мощные усилители.

Марина нервно кивнула, хотя кукольник ни о чем ее и не спрашивал. Его слова были простой констатацией факта.

— Но я не склонен плохо обращаться со своими игрушками, если меня к этому не вынуждают, — все так же неторопливо продолжил кукольник.

Катя хотела было удивиться. Чего это ради взрослый дядька будет ломать игрушки? Но тут же сообразила, что под игрушками этот человек подразумевает не только и не столько кукол. Марина же поняла это уже давно. Но все равно: очень непривычно, больно и унизительно было слышать, как тебя уподобляют какой-то кукле и называют игрушкой.

— Отдай эту куклу мне! — раздался за спиной у девочек тонкий, повелительный голосок. Марина и Катя дружно подскочили и обернулись назад. За ними стоял тот самый ребенок, у которого Марина смогла отнять куклу. Девочка со своей неестественно бледной кожей и небольшим ростом и сама немногим отличалась от кукол, которыми была заполнена мастерская. Как она смогла появиться столь бесшумно, оставалось загадкой.

И голос, и взгляд девочки, в подражание кукольнику, были почти что бесстрастны, но до конца походить на него ей не удавалось. В этом голосе проскальзывали иногда капризные нотки обиженного ребенка, а в направленном на нее взгляде Марина смогла разглядеть отблески злобы.

Кукольник еле заметно покачал головой, и девочка впилась глазами уже в него. Эта игра в гляделки длилась несколько минут’, после чего ребенок опустил голову.

— Это была твоя ошибка, — произнес мастер. — Настанет время, и все куклы станут твоими. Но сейчас ты подвластна эмоциям. Это послужит тебе уроком.

— Она поступила правильно. — Теперь кукольник смотрел на Марину. — В ней есть воля и решительность. Она будет полезной игрушкой. Только сострадание ее портит. Но это мы исправим.

— Я не кукла! — выкрикнула Марина, поразившись собственной смелости. Но она не могла больше терпеть, что ее называют игрушкой и обсуждают так, словно ее здесь нет.

Кукольник никак не отреагировал на эту выходку. Он только продолжал смотреть на Марину своим немигающим взглядом, и девочка очень быстро опустила глаза, не в силах больше выдерживать исходящего от мастера ледяного безразличия.

— У меня много игрушек. По всему миру, — неожиданно сказал он. — Теперь ты одна из них. Быть моей игрушкой совсем неплохо. Если они выполняют мои поручения, с ними все в порядке. Они даже получают поощрения. Если же игрушка упрямится, ее наказывают, а иногда даже уничтожают. Достаточно простой булавки. — Мастер неторопливо взял булавку со своего стола и поднес к Марининой кукле. — Достаточно вот этого.