Большая Книга. Том 1. Имперский сирота - [67]

Ближе к вечеру та же самая «Нива» отвезла их обратно в Волоколамск. Они побыли на родине деда совсем недолго, даже на ночлег не остались. Много лет спустя Яс отметит это. Видимо, это черная изба, как и остальная малая родина, уже не очень располагала деда. Яс тоже с большим удовольствием покинул Поповкино. А вот Волоколамск Ясу понравился, особенно название: похожее на колокольный звон. «Наверное, там много колоколов, раз его так назвали. Хотя, если бы его назвали в честь колоколов, тогда он был бы Колоколамск? А вот и нет, с «в» намного больше звона. Поэтому.» – думал Яс, засыпая уже в кресле автобуса. Жаль, что он не успел попросить Волшебника во дворе сегодня, он бы точно спас курицу от зубов полкана. Почему у него такое чувство, что он всегда где-то рядом? И почему он сам безо всяких просьб не спас того мальчика тогда, на Иссык-Куле? И ведь ни у кого не спросишь. Дедушка, как всегда, скажет, что Волшебника нет. А может, его и вправду нет? Нет, конечно, он есть… с этой мыслью Яс и заснул с улыбкой на губах, укачанный мирно гудящим автобусом, плавно катящим своих пассажиров в столицу. Впереди у них был последний вечер в Москве. Путешествие в златоглавую подходило к концу.

Москва приготовила под конец их путешествия приятный сюрприз: вечером небо на над Кремлем расцветили многочисленные гроздья салюта, да какого! Такого Яс в своей Алма-Ате и близко не видел! Алма-атинский салют был красно-зелено-желтый, а московское небо в этот вечер разрывали в дополнение к известным ему цветам залпы фиолетовых, розовых и белых фейерверков. И если в Алма-Ате гроздья были небольшие, а звездочки в них были крупнее, то тут было наоборот. Огромные гроздья, состоявшие из сотен очень красивых мелких звездочек, раскинулись почти на полнеба. По какому поводу был салют, Яс не знал, да это было не так и важно. Да уж, это намного интереснее похода в Мавзолей! Наутро они взяли чемоданы и поспешили в аэропорт.

Кокон, полностью исчезнувший во время их путешествия в Москву, в родном городе снова вернулся, но уже, конечно, прилично истончившимся. Никакого сравнения с тем, что было раньше. Яс собирал ранец к первому сентября. Ему очень помогла эта поездка. В школе во втором классе уже было все знакомое, и школьные товарищи наперебой делились впечатлениями о своих первых летних каникулах, пробивая в исхудавшем коконе все новые бреши. Отца Яс так по-прежнему и не видел, но тоски уже почти не было, вот кокон и становился все тоньше и тоньше. А к октябрю он и вовсе исчез, Яс даже запомнил, как это произошло.

Дивный новый мир

В тот день мама вдруг пригласила к ним в гости того самого мужика, которого они видели как-то прошлым летом у фонтана, дядю Женю с бородой. Дядя Женя пришел с вином, а мама сделала столь любимый Ясом лагман, которого она не готовила с самой весны, из-за диеты после Боткина. Обед накрыли в зале. Яс уже и забыл, что у них, оказывается, есть скатерть и праздничная посуда. Он радостно смотрел на маму, как она хлопочет и старается угодить ему и их импозантному гостю. Мамино приподнятое праздничное настроение передалось и Ясу, поэтому он с каким-то даже умилением слушал дядю Женю, который рассказывал и впрямь интересные вещи, добрую половину которых Яс, впрочем, не совсем понимал. Кокон исчез. Яс не понимал, мамино счастливое лицо или этот бородач тому причиной? Дядя Женя в этот вечер заночевал у них. Ясу это было с одной стороны, неприятно, а с другой – хорошо, что и мама теперь будет счастлива, и этот проклятый кокон уже не станет воровать у него дни, недели, звуки и свет. И Яс счастливо заснул в своей кровати.

Между тем, пока Яс находился в коконе, в одной из стран казалось бы почти победившего уже социализма, по названию столицы которой и было дано название всему социалистическому блоку, произошло очень много чего интересного. Не то, чтобы это было бы интересно Ясу в семь лет, узнай он об этих событиях, о нет. Но для той страны, в которой он жил, это были крайне важные события. Европейскую часть социалистического блока и раньше то тут, то там потряхивало. В ГДР это случилось в 1953 году, после смерти Сталина, в Польше и Венгрии – в 1956, в Чехословакии – в 1969. Раньше бунты против социалистической системы всегда успешно гасились с помощью советских танков на улицах того или иного мятежного города. Танки давили несколько протестующих, активистов сажали, руководителей стран меняли на новых, и, таким образом, восстанавливали социалистическую законность. СССР не любил шутить с изменниками социалистических идеалов и готов был растоптать любого, кто встал бы на пути в его священной борьбе за правое дело коммунизма. Тем более, что победа этого самого коммунизма, как обещал плакат в каждом крупном советском городе, была неизбежна.

В благословенные семидесятые танки в братских странах соцлагеря исчезли – в них не было необходимости. В эпоху дорогой нефти и довольно впечатляющего экономического роста, пик которого пришелся как раз на конец семидесятых, люди в странах Восточной Европы не то, чтобы поголовно полюбили социалистический блок, но в массовых бунтах участвовать перестали. Несгибаемость системы при улучшении качества жизни вкупе с неудачными попытками переворотов предыдущих лет казалось, навсегда похоронили бунтарский дух стран социалистического содружества. Но теоретики неизбежности победы коммунизма не учли одного, понятного даже маленькому ребенку нюанса: ни одна система, построенная на насилии, не просуществует долго, даже, если она и выстлана при этом самыми благими намерениями. И именно в Польше, в восьмидесятом году усатый электрик с добрыми глазами по имени Лех Валенса вбил второй после Афганистана гвоздь в крышку гроба СССР, хотя на тот момент и не знал об этом.