Большая Книга. Том 1. Имперский сирота - [23]

Потом для Яса было черно-белое кино (все краски сильно вылиняли). Яс, уже не в силах рыдать, подрагивая смотрел, как мальчика выносит из воды на руках высокий мужчина с печальным лицом и кладет его на песок. Толпа, словно стая рыб, образует круг вокруг него и мальчика. Мальчик худощав, его глаза закрыты, все мышцы расслаблены. Темно-русые мокрые волосы чуть длиннее, чем у Яса. Вытащивший его дяденька быстро-быстро нажимает ему на грудь. Гул вокруг нарастает, Яс слышит полушепот вокруг себя:

– Семь лет всего, сошел с косы и утонул.

– Родители где были?

– Да рядом были, он на косе снял круг – и вот.

– Товарищи, пропустите врача, – и другой подбежавший дяденька, тоже в плавках, а не в белом халате, как должен был выглядеть по мнению Яса врач, начинает целовать мальчика в губы. А, нет, он вдыхает своим ртом в его рот воздух. Первый ждет, пока он его поцелует, потом нажимает ему на грудь. Но мальчик никак не реагирует на это. Он лежит на песке, тонкий, абсолютно спокойный и расслабленный. На его бледном лице не застыло ни страдания, ни страха, ни вообще каких-либо эмоций, лишь всеобъемлющая, абсолютная безмятежность. Темные волосы мокрыми прядями закрывают очень белый высокий лоб. Прямой нос, тонкие, четко очерченные губы и брови, утонченный овал со спокойными скулами так свежи! Невозможно поверить в то, что никогда больше они не изменят своему бездвижию. Яс не может отвести от его лица взор, ему кажется, что нет, так не может быть, это ужасно несправедливо, чтобы такая молодая жизнь, только начавшая свой священный бег, могла так быстро и глупо прерваться. Из-за чего? Надо будет спросить у мамы.

Подбегают еще мужчина и женщина, тоже бледные, как полотно. Они бормочут что-то и часто говорят «умоляем». Это они врачу в плавках. Яс не знает, что такое «умоляем». Женщина опускается на песок на одно колено берет мальчика за руку обеими ладонями, и жадно впивается взглядом в его закрытые глаза. Мужчина на двух коленях тоже стоит рядом и держит другую руку мальчика. Яс понимает, что это родители. И внимательно смотрит в глаза женщине: ее большие карие глаза пульсируют от напряжения, а широкий зрачок, кажется, сейчас вберет в себя все вокруг. И мальчика, и людей, и все озеро. Проходит минута, две, и все остается без изменений: дядьки резко целуют мальчика в губы и жмут на грудь, мать, сжав кисть ладонями, смотрит ему в глаза, отец молча держит другую руку. Меняется только гул в толпе, он то нарастает, то убывает и вдруг затихает, когда дядька, который врач, поднимается с колен, тяжело дыша. Его лицо, бывшее до этого смуглым, теперь стало багровым, как у чёрта в Ясовой книжке со сказками. Женщина, до этого смотревшая на своего ребенка, теперь так же неотрывно и жадно смотрит на врача, подняв глаза вверх. Она находится в той же самой позе. Врач, молча и еле заметно, качает головой из стороны в сторону. Второй дядька, нажимавший на грудь, тоже поднимается с колен и опускает голову, тяжело дыша. В наступившей тишине, которая была бы абсолютно полной, если бы не их дыхание и нежный рокот прибоя, доктор очень тихо произносит: «все, дальше реанимировать нет смысла». Яс не знает, что такое «реанимировать». Прибой становится единственным звуком на секунду, а потом женщина, стоящая на одном колене, выпускает из себя страшный крик, намного громче и резче, чем крик Яса там, на косе. Это крик разрезает пространство вокруг, небо, и его барабанные перепонки, наполняя режущей болью все внутренности.

Врачи тем временем просят молчащего отца поднять тело сына и отнести его к санаторию. Отец поднимает на руки тело все так же молча, его подбородок сильно дрожит, а из глаз текут слезы. «Дима, Димочка, мальчик мой…», – мать покрывает исступленными поцелуями тело своего ребенка, с головы до ног и обратно, а ее рыдания переходят в хрип. «Семь лет…», – тихо говорит чей-то низкий мужской голос прямо над ухом у Яса, как бы подводя итог этой трагической пьесы.

Яс опять плачет. До этого он не мог проронить ни слезинки, ни вздоха, все то время, пока врачи старались спасти жизнь так рано покинувшего этот мир Димы. А теперь, когда врачи отступили, его тоже прорвало. Он вдруг чувствует, как земля с небом меняется местами и начинает плавно качаться. Яс цепенеет от страха, а потом вдруг понимает – это папа поднимает его на руки. Руки его матери тоже на его голове – сжимают ему виски. Его осторожно прижимают к груди и уносят подальше от этого места, к санаторию, к их домику.

В домике Яс понемногу успокаивается, когда мама начинает читать его любимого «Незнайку на Луне». Послушав минут десять, он уже мыслями полностью с Незнайкой и Пончиком, и их приключениями. Понемногу его бледное лицо освещает слабая улыбка, а еще через какое-то время Яс даже начинает смеяться, когда Пончик в пытается уйти из ресторана, не заплатив. Даже Яс в свои неполные пять лет знает, что такое деньги.

Очень скоро его глаза смыкаются, он засыпает, но спит беспокойно, просыпаясь ночью и проверяя, не ушла ли мама на танцы, и не сторожит ли на улице за окном его тот серый волчара, чтобы съесть. Но нет, мама рядом и крепко обнимает его всю ночь. А наутро лучи нового солнца уже кладут новые мазки на вчерашние переживания пятилетнего Яса, надежно укрывая под толстым слоем новых событий вчерашнюю смерть, первую смерть, с которой ему пришлось столкнуться в этой жизни.