Большая Книга. Том 1. Имперский сирота - [25]

Праздник Нептуна – 1755

В последний день октября 1755 года премьер-министр Португалии Себастьян Жозе де Карвалью-и-Мело, член Королевской академии, Государственный секретарь иностранных и военных дел, командор Ордена Христа принимал в своем доме неизвестного ему гостя. Второе после короля лицо в государстве и чужестранец сидели на просторной террасе большого палаццо маркиза. Они только что отобедали рыбой утреннего улова, печеными осьминогами и мадерой, и теперь попивали портвейн из фамильных серебряных с золотой инкрустацией тяжелых кубков. Гость, впрочем, ограничился только половиной бокала, желая, видимо сохранить ясность мысли для предстоящего разговора. Огромная витиеватая буква «К» на каждом предмете сервиза ненавязчиво напоминала о том, что обед происходит в доме главы и гордости достославной фамилии Каравалью.

С террасы, несмотря на окружающие палаццо высокие платаны и пальмы, хорошо была видна панорама залива, образованного слиянием устья реки Тежу с водами Атлантического океана. В воздухе уже повисла послеобеденная субтропическая духота и нега, не совсем типичная для конца октября, которая делала такими резкими и выпуклыми очертания деревьев, но совершенно не способствовала серьезному разговору. Однако, начинать его было необходимо. Гость допил портвейн, корректно промокнул салфеткой с таким же вычурным вензелем углы рта и, кашлянув пару раз, приступил к повествованию.

– Я прибыл, господин министр, чтобы предупредить вас о землетрясении, которое произойдет завтра утром и будет такой силы, что сотрет с лица земли и вашу чудесную столицу, Лиссабон, и несколько других городов славной и великой Португалии. Не могу сейчас прибавить: да хранит ее Господь. В силу ряда причин Господь не хранит ее больше. Поэтому-то я здесь, на этой веранде. Я прибыл, чтобы помочь вам подготовиться к завтрашней трагедии наилучшим образом. А вы, я уповаю на это, завтра возглавите работы по спасению пострадавших и тем самым окажете неоценимую услугу своему королю и, что намного более важно, своей стране и своему народу.

Себастьян де Мело внимательно слушал и задумчиво смотрел на позолоту бокала. Карие глаза его, еще минуту назад бывшие расслабленно-водянистыми, с каждой секундой все больше сужались, превращаясь в две холодные черные иголки.

– То есть, вы хотите сейчас сказать, синьор – простите, не имею чести знать вашего имени – вы хотите уверить меня в том, что завтра моя страна будет лежать в руинах? Но как это возможно? – и де Мело оглушительно и добродушно рассмеялся, очень переполошив слуг, которые при этих громовых раскатах вытянулись в глубине террасы, словно две натянутые нубийские тетивы. Зрачки его сузились еще больше, словно он хотел просверлить взглядом голову незнакомца, чтобы извлечь наружу прячущиеся там мысли.

В самом деле, откуда он взялся? Что за крайняя наглость для странника без рода и племени разговаривать с первым лицом в королевстве (пусть даже номинально со вторым) в таком непозволительном тоне? И откуда такая уверенность в том, что после этих безумных пророчеств он, Мело, через секунду не позовет стражу, а еще через несколько часов этот наглец-шарлатан не будет болтаться на виселице главной площади Лиссабона, столицы империи, над которой никогда не заходит солнце?

Гость, в отличие от премьер-министра, почти не смотрел во время их теперешнего разговора на своего визави, предпочитая впитывать всем своим лицом, повернутым на юг, в сторону залива, такое ласковое полуденное октябрьское солнце. Исход их послеобеденной беседы был ему так же ясен, как сегодняшнее небо над этим палаццо в деревушке Оэйраш. Нужен был только всего один нехитрый трюк, чтобы сбитый с толку министр безоговорочно поверил ему, а не то в самом деле крикнет вдруг, не дай бог, свою охрану, и его тогда точно вздернут на главной площади завтра. Может быть, даже раньше, чем часы на башне пробьют десять утра субботы, дня всех Святых. Даже и это не важно. Главное, что тогда он не сможет рассказать будущему маркизу все, что ему нужно знать, и придется сниться в ночном кошмаре министра еще раз. А ведь де Мело должен еще успеть как следует выспаться – завтра министру нужно быть на самом пике своей физической и интеллектуальной формы. Поэтому – любезнейший министр, смотрите сюда, сейчас вылетит птичка.

Де Мело, не выдавая, впрочем, никак своего любопытства, наблюдал, как его собеседник, выслушав вопрос, вместо ответа вытащил из кармана своего камзола некий прямоугольный предмет, отдаленно похожий на плоскую пудреницу безо всяких украшений. Конечно же, только внешне. Ибо через мгновение крышка этой пудреницы осветилась. Гость на что-то нажал на этом чудо-зеркале, а затем протянул дьявольскую пудреницу Мело. Время в ярком прямоугольном зеркальце повернуло вспять, и министр снова услышал собственные слова «То есть, вы хотите сейчас сказать, сеньор – простите, не имею чести знать вашего имени…» только на этот раз он мог при этом еще и видеть свое лицо, говорящее эти слова. Зрачки его, еще секунду назад бывшие иголками, теперь вмиг совершили обратную эволюцию и опять стали большими и бесформенными, как кофейные зерна, а рот полуоткрылся, обнажив прекрасные, крепкие и белые зубы.