Болгары старого времени - [69]

Был полдень. Девушки, работавшие у Славчовых, кончили обедать, и дед Славчо седлал коня, собираясь ехать обратно. Райка уложила в переметные сумы все, что можно отвезти домой, потом увязала в скатерть и отнесла в сторонку то, что требовалось оставить для полдника. Как только Славчо тронул коня и поехал в село, Райка взяла белое ведерко, зеленый глиняный кувшин и железный ковшик. Донка Геговичина, лучшая Райкина подружка, взяла другое ведро и большой широкогорлый кувшин, и они вдвоем пошли вниз к источнику набрать холодной воды, пока остальные девушки спят.

Солнце стояло над самой головой. Зной и духота были, как на Петров день, невыносимые. Все вокруг затихло и попряталось от жары: ни птица не запоет, ни ветерок не повеет. На вербе, что росла рядом с кукурузой деда Славчо, не шевелился ни один листок. Лишь откуда-то издали доносилась протяжная, печальная песня женщин, для которых обед еще, видно, только готовился.

Когда Райка с Донкой подошли к источнику, там никого не было, только сгорбленное сливовое дерево склонялось над ключом. Кто-то посадил его здесь, чтобы оно укрывало источник от знойных лучей да указывало усталым, истомившимся от жары людям, где можно отдохнуть. Ключ сладко журчал, распевая свою неумолчную песнь. Чистая, как слеза, вода стекала по узенькой канавке, заросшей по краям высокой травой и пестрыми цветами, в другую канавку, побольше, а из невидимых отверстий источника, пузырясь, выбивались струйки еще более чистой, свежей и холодной воды.

Донка сполоснула кувшин и ведро, наполнила их и отставила в сторону, умылась и села неподалеку, поджидая Райку. Райка тоже выполоскала ведро, набрала воды, ковшиком налила в кувшин, поставила их прямо в канавку, чтобы еще лучше охладились, и тоже стала умываться. Потом вынула из волос букетик, который сегодня рано поутру, когда еще не высохла роса, составила у себя в саду, и тоже положила в воду, чтобы оживились цветы, успевшие уже немного завянуть.

Веселые и беззаботные, подружки уселись на травке, судача о Донкином милом, Стойчо, который вчера приходил на Златино поле, где та работала, о том, что Пека Панчовичина вчера допоздна не уходила с нивы Крыстанчиных. И до чего ж хорошо им было сидеть здесь в холодке и, отдыхая, болтать о разных разностях!

А пока они сидели да разговаривали, за их спиной на тропинке показался статный, красивый парень. Рукава его рубахи и штаны были засучены, на плече он держал мотыгу, через которую был переброшен кафтан.

— Бог в помощь, девушки! — проговорил он сильным хрипловатым от смущения голосом, бросил мотыгу и кафтан на землю и подошел к ключу.

Подружки, испуганные его внезапным появлением, застыдившись, вскочили на ноги.

— Здравствуйте, бай Ненко, — ответила, наконец, Донка, первой оправившись от смущения. Парень приходился ей двоюродным братом, и она, не стесняясь, стала расспрашивать его: — Куда это ты ходил с мотыгой, бай Ненко? Я думала, у вас нет тут земли.

— Нету, Донка. Я луг поливаю, вон там, за Бошковской вербой. Ходил запруду чинить, развалилась совсем, да устал, пить захотелось и решил отдохнуть в холодке. Дай-ка, девушка, ковшик, водицы испить.

Райка, которая стояла с ведром в одной руке и кувшином в другой, собираясь уже идти, поставила все на землю, наклонилась, сполоснула ковшик, зачерпнула воды и, зарумянившись, не поднимая глаз от земли, подала Ненко. Ненко взял его и с жадностью стал пить.

— Эх, до чего же вода студеная, льется, как бальзам в сердце. Дай-ка мне еще, девушка.

Райка опять набрала воды и, подавая ему, исподлобья на него посмотрела. «Какой пригожий!» — пронеслось у нее в голове. Беря из его рук ковшик, она невольно опять кинула на него быстрый взгляд. Никогда раньше не делала она этого, никогда не решалась взглянуть в лицо молодому парню. Но сейчас что-то словно кричало ей: «Посмотри, посмотри, Райка, ничего не будет!» И она послушалась этого голоса. На сей раз взгляды их встретились. «Боже ты мой, какие же глаза у него ласковые!» — подумала Райка.

Застыдившись того, что посмотрела в лицо парню, она покраснела еще больше и поспешно схватила ведро и кувшин.

— Пойдем, пойдем скорей, Донка, заждались нас там.

— У кого вы сегодня рыхлите кукурузу? — спросил Ненко.

— У Славчовых, вон видишь, где девушек много, — ответила Донка. — Смотри-ка, где уже наши! Идем, Райка.

— Чего вам не терпится? — шутя остановил их Ненко. — Посидели бы, поговорили. Рано еще. Людям обед в эту пору несут.

— Нельзя, нельзя, бай Ненко, там, поди, от жажды все истомились, — на ходу тараторила Донка. — Оставайся с богом, бай Ненко!

— Идите на, здоровье. В час добрый! — ответил Ненко и взялся за мотыгу.

Не успели они отойти от источника, как Райка вспомнила про букетик. Поставив ведро и кувшин на землю, она, не подымая глаз и еще больше раскрасневшись, вернулась за ним. Ненко стоял возле ключа, опершись на мотыгу, и когда Райка пробежала мимо него, рассмотрел ее получше. Райка всегда была хороша, но сейчас краска, разлившаяся по ее лицу, только что умытому холодной водой, сделала ее еще милей. Она сама была похожа на букетик, который только что вынула из воды. Какой парень, увидев ее в эту минуту, не загляделся бы ей вслед, у кого сердце не застучало бы сильнее? А у Ненко, надо вам сказать, оно и загоралось скорее и билось жарче, чем у других парней, и никогда еще в своей жизни не встречал он так близко девичьего взгляда и не пил воды из девичьих рук. Что же должно было твориться у него в душе?