Болгары старого времени - [52]

IX

Там уже собралось несколько «народных» и много хэшей. На столе перед Владыковым лежали распечатанные письма и пачка газеты «Свобода». Лицо Владыкова было серьезно, но отнюдь не по случаю ночного происшествия. Так же серьезны были и остальные. Всех их, очевидно, интересовал очень важный вопрос.

Вновь прибывшие хэши поздоровались и сели.

— Братья, — заговорил спокойно и проникновенно Владыков, — дело очень важное. Довольно мы скитались и голодали на чужбине. Близится, как видно, час, когда мы сможем быть полезными нашей любимой родине, когда мы снова будем нужны Болгарии. Необходимо с честью выдержать новые испытания. Турецкие тираны стали невыносимы и бесчеловечные — обо всем этом вы прочтете в «Свободе». Народ готов подняться и сбить оковы тиранов, мучивших его в течение пяти веков, и мы должны протянуть ему братскую руку помощи. Не так ли?

— Надо помочь! — согласился Хаджия.

— Мы должны помочь, — поддержал Попче.

— Война тиранам! — горячо воскликнул Македонский.

Владыков одобрительно кивнул головой и продолжал:

— Только что в Бухаресте товарищи решили, что пришло время послать в Сербию отряд, который оттуда перейдет на нашу дорогую родину. В связи с этим и прибыл к нам от них человек. Они просят нашего содействия. Вы согласны?

— Все, все согласны.

— Хорошо. Кроме того, необходимо оповестить наших братьев в Браиле и в окрестностях, например, огородников и других, рассказать им обо всем, чтобы они тоже были готовы. Собрать их необходимо: нам надо знать, какими силами мы располагаем. Давайте поручим это дело Македонскому.

— Правильно, Македонскому.

В знак благодарности Македонский по-военному отдал честь собранию.

— Панайот будет ждать отряд на сербской границе в Кладово, а в Болгарии, в Софийском округе, население уже подготовлено комитетами^{63}. Готовы и горожане и крестьяне. Левский сейчас в Рущуке, у бабушки Тонки^{64}. Но переправиться сюда не может. У него накопилось множество дел, о которых ему нужно сообщить нам. Как же это сделать? Письмом нельзя. Короче говоря, к нему надо послать нашего товарища, человека бесстрашного и находчивого, с поручением добыть все необходимые сведения о плане, дне восстания, о важнейших его точках и других важных подробностях. Для такого ответственного поручения нужен человек отважный и ловкий, который сумел бы встретиться с Левским в Рущуке и вернуться не замеченным турками. Вы знаете, что на турецком берегу на каждые сто шагов стоят караулы. Найти такого человека в Бухаресте сейчас не удалось, наиболее подходящие уже получили задания. Дунай стал, и лодки не потребуется. Можно, скажем, за одну ночь перейти с румынского на турецкий берег. Но главное — отыскать человека… Без указаний Апостола^{65} мы будем работать вслепую.

— Неужели у этих бухарестских патриотов не нашлось человека для такого дела… позор — проворчал один из присутствующих.

— А может быть, и нет, — ответил ему другой.

— Есть, да только никто не хочет лезть в петлю. Хитрые все ребята, — добавил третий.

— Господа, тут нечего критиковать. Есть у них человек или нет, я не знаю, но нам пишут, что такого нет. Конечно, это дело опасное, и тот, кто на него отважится, как только что сказал Христов, рискует попасть в петлю. Но кто из нас пожалеет жизнь ради такой великой цели? Мы покажем, что браилские ребята не страшатся опасности, когда надо помочь народному делу. Я уверен, что на это пойдет каждый из нас.

Хэши молчали.

Владыков оглядывал всех, ожидая, не попросит ли кто слова.

Но желающих не было.

— Если кто-нибудь против моего предложения или имеет другое, пусть выскажется.

— Нет, против никого нет… правильно, правильно, — послышалось несколько голосов.

И снова стало тихо.

Владыков машинально взял со стола номер «Свободы» и начал читать про себя. Вероятно, он хотел дать им время потолковать между собой о том, кого же следует направить к Левскому. Они перешептывались, но высказаться не решались.

Создалось затруднительное положение как для самого председателя, так и дли членов собрания. Ни один из них не мог отважиться сказать товарищу: иди ты и умри! Каждый понимал, что как бы ни было необходимо послать человека к Левскому, но переход через Дунай все же опасен. Надежды на то, что удастся уйти от пуль прибрежной турецкой стражи пли избежать виселицы в Рущуке, было мало.

Прошло несколько минут — они показались всем долгими часами.

Наконец Владыков молча положил газету на стол, поднялся и, побледнев, произнес сдавленным голосом всего лишь два коротких слова;

— Пойду я.

И сел.

Послышался глухой ропот.

— Мы не согласны! — крикнуло несколько человек.

— Не годится это! Владыков не может идти… — загудели другие.

Страсти разгорались. Хэши шумели, махали руками и, раскрасневшись, спорили между собой. В такие минуты легко рождаются решения.

И Владыков воспользовался этим.

— Братья, я хочу идти. Согласны ли вы? Считаете ли вы меня достойным такой чести?

— Да, да, мы все достойны умереть за отчизну!

— Жребий! — закричал кто-то.

И тотчас все подхватили:

— Жребий! Жребий! Правильно, правильно… бросим жребий!

— Принято!

Казалось, вопрос разрешился, и хэши с облегчением вздохнули.