Болезнь… (Дневники) - [6]
Сидоренко за завтраком попросила что-то сделать с Катей Г. – Она спивается. Она – добрый, хороший человек, но для себя она нехороший. Сегодня она не ночевала дома. Она таскает за собой Ваньку. Ваня без отца, ему вырезали селезенку, иммунитет слабый, он часто болеет. Она с утра пьет… ищет, где бы выпить. За спектакль она выпивает либо бутылку джина, либо две красного ликера. У нее не хватает дыхания. Лешка сделать ничего не может. Марго обращалась ко мне. Леша устранился, когда-то в начальной стадии он пытался что-то сделать, но понял, что бесполезно… У нее трясутся руки, как у Жуковой. Страшно!! Ее может сдержать только страх. Я понимаю, что во многом виноваты ее собутыльники-подружки Т. Лукьянова, Радунская, но, с другой стороны, ты же понимаешь… и т. д. Что делать, Валера?! Помоги, поговори с Петровичем… Может быть, метод Довженко… закодировать…
– Петровичу нужен прецедент. А так просто, она же как бы ничего не срывает.
– А то, что она пьяная каждый спектакль, от нее пахнет всё время и постоянно, это не прецедент?!
– Но по нашим меркам – это трезвость: текст говорит, на сцену выходит вовремя… и всё остальное, как ты докажешь?
Но это – беда. Это путь Тамары. Но не делать, не бороться с этим – еще большее преступление. Ее – Катю – еще можно спасти.
Я после обжорки, чтоб ей хорошо было. Вижу, вижу, что поправился всё равно, хотя и целый день себя сдерживаю, ограничиваю, быть может, сегодня попытаюсь вообще больше не жрать. А молодых артистов надо всех взвесить и записать в журнал учета формы. Через 5 лет каждые взвешивать, записывать, обмерять объемы и сравнивать: поправился – зарплату придержать, и только со справкой от весов.
Жду Марину. Надеюсь на Марину. Приготовил ей картинки Цветкова, в ответ на ее приглашение посетить завтра галерею – Босха посмотреть, Ван Гога и пр. Позвонила, но не снизу, как договаривались, а через полчаса у отеля «Кенигсхор» – «Королевский двор». «Херти». Неужели я фраернусь с этой Мариной и не куплю ни хрена? Сегодня суббота, и магазины до 13.00 работают. Марина, Марина, не подведи, чертова кукла. Купить бы шубку, и с плеч все заботы.
Что Катька запивает? Какую пустоту компенсирует? Мужиков не хватает? Почему это происходит? Предрасположенность?! Ну, допустим. А чем ее заинтересовать кроме?! Леха играет в теннис. Он носится по городам и весям с картой, он путешественник и пр. Какие-то у него свои заморочки, привязки в жизни. Но у Кати есть Ваня, абсолютно нервный, вроде Сережки, мальчик, прелестнейшее существо, сирота, по существу. Поэтому он так обожает Лешу и Юру Беляева. Он просто льнет в Юрке, он компенсирует в нем отца. Может быть, Катю поселить с Машкой; попросить Машку помочь и как-то повлиять. А вдруг это соседство как-то сдержит, как-то… вряд ли, Маша и не увидит, как она выпьет. Ну что, пойду на свидание к «Херти». Во, блядь, забота.
Какая славная Марина – ясновидящая и муж энергетик. Мы всё купили, теперь бы довезти и пройти с пистолетом таможню. Заявлять или не заявлять газовый – детектив? Попробую проскочить. Ну поймают, ну отберут. Ну так ведь выручу, надеюсь. Что теперь делать? Ложиться спать? Время 17 часов, через два часа распевка.
7 ноября 1993
Воскресенье. Молитва. Зарядка. Кофе. Душ.
Ну вот и подошел, и наступил этот день, день окончания гастролей, день последнего спектакля. Не могу отделаться от мысли, от чувства или какого-то томления-предчувствия – мы прощаемся с «Живаго» надолго. Или, может быть, это просто грустные, ностальгические слова – фразы. Быть может, они возникли от того, что «Живаго» мы играем пока только в немецкоязычных странах, за границей, и хоть мы через месяц как бы планируем вернуться к «Живаго» и открыть сезон этим спектаклем, но уверенности нет, и что нас ждет дома – неизвестно. Сегодня день Великой Революции, что будет в Москве, какие выступления, не может быть, чтоб коммунисты не попытались продемонстрировать, что они живы и будут жить. Господи! Пронеси грозу очередную. Не дай России опять обагриться кровью. С выборами парламента или Думы торопится Ельцин, всё это не успеется подготовить, смято будет, а то и сорвано. Уж к этому-то точно шайка будет призывать.
Спектакли идут хорошо. Не подговнять бы в последнем. Дорли в Женеве, и мне мерещится очередной контракт. Как удобно было бы заехать из Парижа в какую-нибудь Швейцарию на 5 «Живаго», допустим. Почему нет? Время есть. «И благополучие ваших семей от «Живаго» зависит», – говорил шеф и был прав. Он – «Живаго» – спас во многом и выручил нас. И я уверился, что спектакль будет иметь своего зрителя, который будет смотреть и слушать спектакль не по одному разу. С ними произойдет то, что произошло со мной, что произошло с некоторыми немцами-рабочими в театре, что приходят на спектакль каждый день. Не на работу, а на «музыку». В театре, где идут только спектакли легкого жанра – оперетта, балеты, мюзиклы бродвейские. Они влюбились в спектакль, как влюбилась в него Малышевская, любимое существо, родимое пятнышко на теле семьи. Но что делать, коль это так, коль это случилось. А вдруг сон не в руку и я не трахнул Филатова-Губенко, а как раз они меня, может быть, разгадка сна такая? И не видать нам большой сцены в ближайшем будущем, как «мерседеса» под окном Академической квартиры. Но стоит подумать об иномарке, хотя бы на продажу. Упускать шанс присутствия Марины Адливанкиной в Мюнхене и не уехать отсюда на БМВ – вещь непростительная. Но с кем-то бы быть вдвоем. Хер с ним, с рэкетом, и это надо испытать, пережить обстрел – стрелять-то, надеюсь, будут по колесам.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В «Таганском дневнике» Валерия Золотухина отражено сорок без малого лет жизни Театра на Таганке. Это уникальное и наиболее полное издание будет интересно самому широкому кругу читателей как роман о жизни, смерти, любви, славе, человеческих страстях, дружбе и предательстве, где действующие лица — известнейшие актеры, режиссеры, писатели и поэты — В. Высоцкий, Ю. Любимов, А. Эфрос, Л. Филатов, Н. Губенко, А. Демидова, Ю. Нагибин, Б Полевой, А. Вознесенский, Е. Евтушенко, Б. Ахмадулина и другие…
В «Таганском дневнике» Валерия Золотухина отражено сорок без малого лет жизни Театра на Таганке. Это уникальное и наиболее полное издание будет интересно самому широкому кругу читателей как роман о жизни, смерти, любви, славе, человеческих страстях, дружбе и предательстве, где действующие лица — известнейшие актеры, режиссеры, писатели и поэты — В. Высоцкий, Ю. Любимов, А. Эфрос, Л. Филатов, Н. Губенко, А. Демидова, Ю. Нагибин, Б Полевой, А. Вознесенский, Е. Евтушенко, Б. Ахмадулина и другие…
"Володя сказал сегодня:— Когда я умру, Валерий напишет обо мне книгу...Я о нем напишу, но разве только я? Я напишу лучше".Это запись из дневника В. Золотухина от 11 февраля 1971 года.Он действительно «написал лучше». Среди разнообразной литературы о Высоцком воспоминания Валерия Золотухина занимают особое место. Его дневниковые записи — это остановленные мгновения, искренние и честные.Мемуары бывают субъективны: то память подводит, то «бронза» искажает оценки. Дневники же исповедальны.
"На плахе «Таганки» — уникальный по своей откровенности и драматизму документ, повесть о небывалой популярности любимовского театра в 60-80-е годы, история его раскола и заката, рассказ о его звездах — В.Высоцком, А.Демидовой, Н.Губенко, Л.Филатове, о Юрии Любимове и Анатолии Эфросе. О чем бы ни писал В.Золотухин — о взлетах и падениях Учителя-Мастера, об ошибках Друга-соратника, заблуждениях Друга-соперника, слабостях партнеров, — он всегда искренен и честен перед ними и самим собой.
Книга народного артиста России Валерия Золотухина построена на основе его дневников, которые актер ведет на протяжении всей своей жизни. По сути это — «театральный роман», охватывающий три с половиной десятилетия. Среди персонажей — Владимир Высоцкий, Юрий Любимов, Анатолий Эфрос, Леонид Филатов, Николай Губенко, Алла Демидова, Борис Можаев, Юрий Трифонов, Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко, Белла Ахмадулина — те, без кого немыслимо представить русскую культуру XX века.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.