Болеславцы - [25]
И провела рукой по шее.
— Не выдашь и ничего не скажешь, — ответил Буривой, — потому что ты добрая и жалостливая; к тому же не о чем и сплетничать. Разве король не знает, что все мы без ума от его Христи, и горим как на огне, а Христя делает нам глазки и всем мило улыбается…
Христя слегка обиделась и состроила высокомерное лицо.
— Что ж из того, что глазки делаю? — подхватила она — на то у меня глаза! А что смеюсь, так это оттого, что у всех вас на уме небылицы разные!.. Все это неправда!.. Скажите на милость! Удалец какой!
Но Буривой совсем не испугался разразившейся грозы.
— Ну, если у тебя глаза, чтобы стрелять, то, значит, губы, чтобы целовать. Давай же, чмокну хоть разок…
И он дерзко подошел вплотную… Христя сделала строгое, грозное, гневное лицо и топнула ногой.
— Встань к порогу, не то худо будет!
Буривой вздохнул, но по глазам было видно, что не постесняется настоять на своем.
— Будет время, заговоришь со мною по-хорошему, — сказал он.
Христя отрицательно помотала головой, но все-таки задумалась, так как не могла забыть случившейся беды.
— Ну, так вот что, — сказала она, подняв глаза на Буривоя, — принарядись-ка да иди сейчас с весточкою к королю.
— К королю? Король сидит на троне и королевствует. Теперь нельзя.
— А мне какое дело!
— Неужто так по нем стосковалась? — шутливо спросил Буривой.
— Конечно, — гордо ответила Христя, — а то по ком же?
— Что ж за такая весточка?
Трудно было ответить на вопрос. Христя долго, в замешательстве, мотала и разматывала меж пальцами платочек.
— Ну вот, скажи ему, — молвила она наконец, — пусть скорей вернется к Христе: Христя хочет, Христе нужно… Очень нужно, очень спешно… У нее есть для короля такое слово, великое, страшное слово! И никому она не может доверить это слово, ни переслать его: непременно сама должна шепнуть его на ухо королю.
Христя запиналась и была в большом смущении… а Буривой только покачивал головою и забавно издевался над страшным словом, притворяясь, что не верит.
— И отчего бы не доверить это слово моему уху, — шутил он, — я бы донес его в сохранности и не растратил по пути.
— О, нет, о нет! Это слово только я сама могу молвить королю!
— Хочешь от меня отделаться… ждешь другого… — шепнул Буривой.
Христя не на шутку рассердилась.
— Гадкий человек! — рассердилась она. — Клянусь мамусей, что в этом слове либо смерть, либо жизнь…
— Ого! — перебил Буривой.
— Да, да! — подтвердила Христя. — Либо смерть, либо жизнь!
— Чьи? — спросил опричник.
— Мои и еще чьи-то! — отрезала Христя, сдвинув брови. Буривой продолжал стоять в дверях не трогаясь; тяжело было ему уйти.
— Ну, пойду уж, — сказал он, — только дайте мне что-нибудь на дорогу; как же так идти по вашим делам, да без гостинца? Не пойду!
Христя рассмеялась холодным смехом обольстительницы, не же— j лающей понять того, что превосходно знала, и потрясла головкой:
— Чего еще!!
Однако стояла все на том же месте и не убегала, хотя была готова упорхнуть в одно мгновение. Когда же Буривой бросился к ней, чтобы поцеловать, она с силой оттолкнула его, мигом ускользнула в дверь каморки, но раньше, чем задвинула засов, еще раз высунула голову и крикнула:
— Ну, живо теперь, иди… получил расплату! Иди же!
Буривой продолжал стоять в дверях не трогаясь; тяжело и наконец пошел.
Трудно было Христе долго высидеть под замком. Вскоре она отодвинула засов, высунула голову, осмотрелась и вышла из каморки. Она внутренне улыбалась происшедшему, но на душе было все-таки тоскливо. Присев на лавку, Христя облокотилась на руку и размышляла, покачивая головой.
— Очень они мне нужны! — рассуждала она сама с собой. — Король меня не бросит! О нет, не бросит! Чуть только меня увидит, так сейчас и улыбнется ясными очами, даже если перед тем они кровью были налиты от гнева… Королева постарела и все плачет… А их слезами не удержишь… прогнать можно… все они не любят слез. Подавай им улыбочки да смех, даже когда в душе плакать хочется… А я то знаю, что им нужно! Все, все знаю… только как и почему? Кто меня подучивает?
И она пожала плечами.
— Э, нечего задумываться! Знаю, и все тут! Мизинчик меня учит…
И она смеялась собственной догадке и гордилась женской прозорливостью.
В эту минуту с песнями вбежали в сени две девушки. На пороге песня их замолкла, и они вошли, поджимая губы.
Девушки были у нее на побегушках. Взглянули на нее… она на них… Может быть их испугали сдвинутые брови, сердито выпяченные губы… и они молчком скользнули в дверь каморки. А оттуда вновь послышались хихиканье и шепот.
Взглянув на свое платье, Христя вдруг задумалась.
— Тярка! — крикнула она.
Старшая из девушек, улыбаясь, вытянулась перед госпожей.
— Скажи, что бы мне одеть, чтобы быть красивой?
— Ай! — отвечала девушка, прикрывая рот ладонью. — Ай! Да хоть бы ни ниточки, было бы всего красивей!
И из-за ладони плутоватая наперсница лукаво улыбалась госпоже.
— Скажи, какое одеть платье? — повторила Христя. — Голубое, или красное, или золотое?.. Пан мой будет у меня… Поправь мне волосы, я растрепала их фатой…
Тярка подошла, и барыня с служанкой стали дружески болтать и пересмеиваться.
Вынимали одно за другим платья, перебирали их и браковали, пока, наконец, Христя не выбрала багряное: оно лучше всего шло к чернобровому лицу: в нем она смотрелась королевой.
Захватывающий роман И. Крашевского «Фаворитки короля Августа II» переносит читателя в годы Северной войны, когда польской короной владел блистательный курфюрст Саксонский Август II, прозванный современниками «Сильным». В сборник также вошло произведение «Дон Жуан на троне» — наиболее полная биография Августа Сильного, созданная графом Сан Сальватором.
«Буря шумела, и ливень всё лил,Шумно сбегая с горы исполинской.Он был недвижим, лишь смех сатанинскойСиние губы его шевелил…».
Юзеф Игнацы Крашевский родился 28 июля 1812 года в Варшаве, в шляхетской семье. В 1829-30 годах он учился в Вильнюсском университете. За участие в тайном патриотическом кружке Крашевский был заключен царским правительством в тюрьму, где провел почти два …В четвертый том Собрания сочинений вошли историческая повесть из польских народных сказаний `Твардовский`, роман из литовской старины `Кунигас`, и исторический роман `Комедианты`.
В творчестве Крашевского особое место занимают романы о восстании 1863 года, о предшествующих ему событиях, а также об эмиграции после его провала: «Дитя Старого Города», «Шпион», «Красная пара», «Русский», «Гибриды», «Еврей», «Майская ночь», «На востоке», «Странники», «В изгнании», «Дедушка», «Мы и они». Крашевский был свидетелем назревающего взрыва и критично отзывался о политике маркграфа Велопольского. Он придерживался умеренных позиций (был «белым»), и после восстания ему приказали покинуть Польшу.
Польский писатель Юзеф Игнацы Крашевский (1812–1887) известен как крупный, талантливый исторический романист, предтеча и наставник польского реализма. В шестой том Собрания сочинений вошли повести `Последний из Секиринских`, `Уляна`, `Осторожнеес огнем` и романы `Болеславцы` и `Чудаки`.
Отряд красноармейцев объезжает ближайшие от Знаменки села, вылавливая участников белогвардейского мятежа. Случайно попавшая в руки командира отряда Головина записка, указывает место, где скрывается Степан Золотарев, известный своей жестокостью главарь белых…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Украинский прозаик Владимир Дарда — автор нескольких книг. «Его любовь» — первая книга писателя, выходящая в переводе на русский язык. В нее вошли повести «Глубины сердца», «Грустные метаморфозы», «Теща» — о наших современниках, о судьбах молодой семьи; «Возвращение» — о мужестве советских людей, попавших в фашистский концлагерь; «Его любовь» — о великом Кобзаре Тарасе Григорьевиче Шевченко.
Подробная и вместе с тем увлекательная книга посвящена знаменитому кардиналу Ришелье, религиозному и политическому деятелю, фактическому главе Франции в период правления короля Людовика XIII. Наделенный железной волей и холодным острым умом, Ришелье сначала завоевал доверие королевы-матери Марии Медичи, затем в 1622 году стал кардиналом, а к 1624 году — первым министром короля Людовика XIII. Все свои усилия он направил на воспитание единой французской нации и на стяжание власти и богатства для себя самого. Энтони Леви — ведущий специалист в области французской литературы и культуры и редактор авторитетного двухтомного издания «Guide to French Literature», а также множества научных книг и статей.
Роман шведских писателей Гуннель и Ларса Алин посвящён выдающемуся полководцу античности Ганнибалу. Рассказ ведётся от лица летописца-поэта, сопровождавшего Ганнибала в его походе из Испании в Италию через Пиренеи в 218 г. н. э. во время Второй Пунической войны. И хотя хронологически действие ограничено рамками этого периода войны, в романе говорится и о многих других событиях тех лет.
Каким был легендарный властитель Крита, мудрый законодатель, строитель городов и кораблей, силу которого признавала вся Эллада? Об этом в своём романе «Я, Минос, царь Крита» размышляет современный немецкий писатель Ганс Эйнсле.