Боль - [12]

И простишь.

Прости, любимый… Я всего лишь слабая женщина, которой осталось в этой жизни совсем немного внимания, любви и обыкновенного женского счастья.

Но самое приятное в моем романе – это его окончание, возвращение к твоим рукам, губам, к твоим понятным шуткам.

Именно Ты – тот единственный, честный, заботливый, который никогда не обманет и не предаст!

Прости меня, прости!

Твоя Полина.

Р. S. Только боюсь, что потеряю Тебя, пока ищу свое счастье.

Если уже не потеряла.

Одиночество

Рождение человека, при всей его наглядности – таинство.

Великое таинство природы и разума. И в то же время их высшее проявление.

Родился человек. Были у него отец и мать.

Были.

Просто были, без имен и фамилий.

А рожденный рос, не зная своих родителей, как и они не вспоминали о нем.

Никогда.

А человек рос, раз уж родился.

Иногда смеялся. Но иногда ему начинало казаться, будто у него никогда не было ни отца, ни матери, и появился он на свет не от людей, а просто возник откуда-то на меже среди заброшенного капустного поля.

Так, возникнув неизвестно откуда и неизвестно от кого, человек рос, учился в школе, институте.

Жил.

Но жил как бы отдельно от всех тех, кто его окружал. Как бы немного в стороне от остальных людей.

В пятом классе, когда у него еще были приятели, один из них обманным путем выпытал у него имя девочки, которая ему очень нравилась. Даже можно сказать больше – он ее любил по-детски трепетно и до наивности страстно, тайно и безответно. Тот приятель согласился стать посредником. Наш герой написал избраннице записку с признанием, а потом… потом весь класс вместе с той девочкой и приятелем дружно смеялся над ним. Вдобавок об этой записке стало известно классному руководителю, затем – завучу и директору. А кончилась вся эта история сильным нервным припадком, длительным прогулом и глубоким неверием в простую человеческую дружбу.

Но время лечит и не такие раны.

В институте он опять влюбился в бойкую и современную активистку с параллельного курса, опять тайно, как он был уверен, безответно.

Но активистка во время осенних сельхозработ вдруг загорелась непонятной для всех симпатией к своему тайному обожателю и после двух-трех прогулок неожиданно отдалась ему. Вернее, отдавался он, поскольку с ним, в отличие от нее, это было впервые.

И получилось все это как-то нехорошо, неловко и совсем не так, как это ему представлялось. Вдобавок избранница после этого случая совсем перестала замечать его.

Такое открытое презрение перевернуло всю его душу.

А еще через несколько дней ему стало трудно ходить по малому, а еще чуть позже и вовсе невозможно.

Не будем описывать, что перенес и как сумел избавиться от столь трагических последствий той короткой встречи неопытный любовник, скажем лишь одно: после всех стыдных треволнений в его душе быстро развилось и выросло до гигантских размеров липкое, противное чувство неполноценности.

И с этого времени он практически лишился всех человеческих радостей.

С этого времени одиночество стало для него осознанной потребностью, необходимостью, смыслом его бессмысленного существования.

Он полюбил дождливые осенние вечера с их пустынными улицами.

В эти минуты кажется, что не только ты одинок, но и весь мир, с его безлюдными и серыми от дождя городами. И от этого миражного вселенского одиночества на душе делается как-то полегче.

Вроде, весь мир состоит из таких же одиноких и тоскливых людей.

Порой он еще по инерции влюблялся. Один раз и в него тоже влюбились. Женщина даже жила у него три дня, но потом пропала, и вместе с ней пропал почему-то будильник.

Больше ноги женской не ступало через порог его маленькой однокомнатной квартиры на пятом этаже пятиэтажного дома.

На работе его просто не замечали. Есть кто-то, делает что-то, ну, и пусть что-то делает, лишь бы не мешал.

Так и жил этот человек с неприятным чувством ненужности и тоской в глазах. Казалось, все в нем потухло и душа уже превратилась в пепел. Казалось, он смирился с одиночеством в окружающей его вязкости и однообразности жизни.

Казалось, он по-своему счастлив.

Счастлив потому, что его уже никто не трогает, не обращает на него внимания, никому до него дела нет.

Это люди, окружающие его, общество, в котором он жил, породили одиночество.

А одиночество породило его самого как члена этого общества.

И всем было хорошо.

Все кругом было тихо и мирно.

Но вот наступили перемены. Вначале, думалось, временные, случайные. Но время шло, жизнь забурлила, заклокотала. Она начала отторгать тусклых, одиноких уродцев, счастливых в своем самосозерцании и самокопании. И нашему герою жить становилось все неуютнее и неуютнее.

Его стали куда-то звать, к чему-то призывать.

Его стали спрашивать.

А он уже и отвечать не умел, и идти никуда не хотел. На работе – собрания, на улице – митинги, по телевизору – съезды, но ему всего этого не надо. Он перестал включать телевизор, ходить на улицу, еще незаметнее стал сбегать с работы.

Но его то и дело дергали.

Выясняли его жизненную позицию.

Требовали высказаться по вопросам.

Он отбивался, как умел.

Не мог только понять, чего от него нее кругом вдруг захотели.

Так хорошо жил он раньше: тихо, спокойно, одиноко.