Бои местного значения - [4]

К вечеру, окопавшись прямо у дороги, рота открыла огонь по появившимся немецким мотоциклистам. Завязалась перестрелка. Немцы развернулись и скрылись в надвигающихся сумерках. Многие из нас жалели: так быстро все кончилось, и не удалось уничтожить фрицев! Наш командир взвода упрекал тех, кто был у шоссе, за то, что рано себя обнаружили.

И вот мы снова отходим, меняя позиции.

Морозило. Длинные полы курсантских шинелей обмерзли и на марше стучали льдом о голенища сапог. По очереди, парами, курсанты несли на палке деревянный ящик с бутылками горючей смеси. Его надо было оберегать от толчков, как корзину с яйцами. Нес и я. Ящик, подвешенный на веревке, съезжал то в одну, то в другую сторону и доставлял немало хлопот. Усталость брала свое. Мой напарник, засыпая на ходу, то и дело спотыкался. Нести такой груз становилось все тяжелее: за спиной еще висели винтовка, противогаз, курсантская сумка с тетрадями, ранец, на ремне — подсумки с патронами, две гранаты и саперная лопатка.

Мой напарник все же поскользнулся на снегу и упал — мне удалось удержать ящик с бутылками от удара о землю. Курсант вскочил, но командир взвода заметил.

— Вы что, спите? Вы несете оружие, а не бутылки с водой!

Мы молча, виновато выслушали выговор лейтенанта.

Потом он оценил наше усердие и приказал подменить нас.

Дошли до большого села, районного центра, переночевали в школе, а утром окопались на окраине и весь день держали оборону.

На ночь на этом рубеже я с курсантом Коняховым был направлен в боевое охранение. Мы выскочили из окопа и пошли вперед. В неглубокой ложбине нам встретились танкисты. Пройдя еще немного вперед, мы остановились. Посоветовавшись, окапываться не стали. Лежали на запорошенной снегом высокой стерне, у кучек соломы и прислушивались к каждому шороху.

— Эй, комсомолята, идите греться! — изредка кричали нам танкисты — у них под брезентом около танка было тепло.

Наконец мы поднялись и подошли к ним. Ветерок не продувал брезент, и сидеть под ним на соломе было куда уютнее, чем лежать на снегу.

— Так это, значит, вы и есть те самые курсанты в хромовых сапогах и с сумками, набитыми книгами и тетрадками? Прибыли, значит, поддать фрицам жару? — глядя на нас, посмеивались танкисты. — Вы что же, думаете, воевать, так сказать, без отрыва от учебы?

— А что? — сказал Коняхов. — Будем совмещать и то и другое.

— Ты посмотри на них! Мерзнут, но не унывают. Это мне нравится. Только наружность-то у вас, видок-то, прямо говоря, не фронтовой! Но зато по всему фронту разнеслось: прибыл особый курсантский полк бить немцев!..

Впервые мы встретились с фронтовиками, отступавшими чуть ли не от самой границы. Они много повидали за прошедшие месяцы войны, но, к нашему удивлению, неохотно рассказывали о боях, а больше расспрашивали нас: откуда мы, чему нас учат в училище, какое настроение в тылу.

— Не торопитесь, ребята, сами разберетесь, все станет на свое место, — отвечал нам командир танка. — Шире открывайте глаза, и сами дойдете. Кумекайте, зачем взяли конспекты с собой. В этом тоже есть смысл. И учтите, хотя мы отходим на восток, надо считать, что начали двигаться на запад! Лучше бы, конечно, напрямик, но прямых дорог не бывает.

После двухнедельного пребывания в прифронтовой полосе мы возвратились в училище. Старшина роты обходил строй, осматривал наши винтовки, придирчиво вглядывался в наш внешний вид и давал взбучку за то, что у многих оказались заношенные подворотнички.

Этот довольно скромный «боевой опыт» был всего лишь первым моим шагом на бесконечных дорогах войны.

* * *

Рано утром поезд остановился на Курском вокзале столицы. Как только мы вышли на безмолвную платформу, холодный ветерок сразу согнал с нас дремотное состояние. Сопровождавший лейтенант разбил нашу курсантскую команду на несколько групп. Мы с Петром оказались в той, которой было приказано следовать на Бахметьевскую, в Институт инженеров железнодорожного транспорта. В еще не рассеявшейся утренней мгле ехали мы трамваем по московским улицам, всматриваясь в суровость прифронтового города.

Столица была на осадном положении.

В институте, разыскивая нужную аудиторию, мы без всяких объяснений поняли, что формируется новая дивизия. Приходили и уходили команды, объявлялись построения, зачитывались списки, командиры собирали какие-то группы, проводили переклички и уводили своих людей; другие даже находили время для отдыха, располагались в коридорах и аудиториях на полу, пили из кружек кипяток, не обращая внимания на царившую вокруг, как нам казалось, суматоху.

Принявший нас капитан обрадовался и заявил, что дивизии очень нужны грамотные оружейники. Распределив курсантов по полкам, он посоветовал пообедать и отправляться к месту службы.

— В наш полк, — обращаясь ко мне и Петру, сказал он, — можно проехать трамваем, а потом троллейбусом прямо до самой обороны. Держите курс на Потылиху, с выходом на Воробьевы горы…

Оказалось, что стрелковый полк, в который нас направили, занимал оборону в районе киностудии «Мосфильм». Около глубокого оврага громоздились заброшенные декорации, напоминавшие о том, что еще совсем недавно в этом месте режиссеры и художники снимали сцены для какого-то фильма. Теперь здесь были другие люди с другими заботами.